Я только что пофехтовал с лейтенантом Томасом Хигсом. Качка придавала нашей тренировке изюминку. Мы оба переоделись и сели в принесенные из моей каюты на главную палубу, низкие кресла, из которых трудно вывалиться в качку. Кресла стоят под защитой полуюта, ветер сюда задувает редко. Саид подал нам по оловянной кружке белого андалусского вина, терпкого и ароматного, купленного мною во время последнего захода в Лиссабон. Крепленые португальские вина я приберегаю для настоящего шторма и неприхотливых гостей, а стеклянные бокалы достаются из буфета только во время стоянки в порту, потому что в море они служат не долго.

— «Бедфорд», наверное, все еще в Гибралтаре, — произносит лейтенант.

Догадываюсь, что его интересует не судьба «Бедфорда», а хочет поговорить о Ребекке. Я расписал ему дочку Дэвиджа Гулда так, что у Томаса Хигса теперь навязчивая мечта увидеть ее и жениться или наоборот.

— Скорее всего. В Гибралтаре сейчас проблема с материалами для ремонта, — соглашаюсь я и сообщаю: — В Лиссабоне слышал, что, как только «Бедфорд» и «Смельчак» смогут выйти в море, их отправят на ремонт в Англию, где обоих капитанов наверняка снимут.

Лейтенанта не возмущает, что наказаны будут невиновные. Как истинный англичанин, не обсуждает действия руководства, пока они не коснутся лично его. Тогда будут подключены семейные связи и, если окажутся достаточны, то будет признан невиновным, а если нет, то жаловаться придется только на свою родословную.

— Капитан Гулд успел взять несколько призов, так что у него теперь есть приданое для младшей дочери, — перевожу я разговор в интересное для Томаса Хигса русло.

— Как бы он не выдал ее замуж, пока мы будем здесь, — печально произносит лейтенант.

— Уверен, что они подождут, когда мы зайдем в Портсмут, — сказал я. — Ты ведь теперь очень интересная партия.

Фион написала семейству Гулд о лейтенанте Хигсе. Парень из хорошей семьи, имеет чин и немалые призовые деньги, которые станут еще больше, когда последний наш приз продадут в Лиссабоне.

— Есть и получше меня, — скромничает он.

— А родители не подыскали тебе невесту? — интересуюсь я.

— Есть у них на примете одна девушка, дочь нашего соседа, но она не совсем та, что мне нужна, — признается Томас Хигс.

Наверняка знает ее с детства, а счастье всегда где-нибудь далеко и незнакомо.

К вечеру ветер начал стихать. Я приказал ставить паруса и поворачивать на север. Поднимемся к северному берегу Кадисского залива, а потом, когда ветер сменится, повернем на восток.

— Вижу паруса! — донесся крик впередсмотрящего, который показывал на запад, в сторону открытого океана.

Я решил, что нам улыбнулась удача, повстречали так называемый «Серебряный» испанский флот, который вез из Америки много чего ценного, в том числе и серебро, из-за которого и получил название. Не помешало бы и в эту эпоху отщипнуть немного от щедрот испанского короля. Мы направились было в ту сторону, но уже через четверть часа опять пошли на север. Увы, это была не добыча. Это был испанский военный флот. Я насчитал девятнадцать вымпелов. Сколько из них было линейных кораблей, в сколько фрегатов, определить не смог, потому что приближаться не рискнул. Как бы самому не стать добычей!

Я был уверен, что английский флот все еще в Лиссабоне, но повстречал его возле мыса Сан-Винсент. К десяти линкорам добавились еще пять под командованием контр-адмирала Уильяма Паркера, переброшенных сюда из флота Канала. Плюс четыре фрегата, мой корвет, восемнадцатипушечный бриг «Ворон» и десятипушечный тендер «Лиса». По мнению адмирала Джервиса, этих сил было достаточно, чтобы справиться с девятнадцатью испанскими линейными кораблями. Он приказал построиться в две колонны, соблюдая дистанцию в одну милю, и следовать к противнику, держа утлегарь на гакаборте, то есть, вплотную друг к другу. Головной корабль левой линии следовал, держась на траверзе второго корабля правой, которую возглавлял семидесятичетырехпушечный «Каллоден» под командованием опытного капитана Томаса Трубриджа.