— Знаю! — опять оборвал он, остановился передо мной и, заглядывая снизу с мои глаза своими блекло-голубыми, задал вопрос тихим, но напряженным голосом: — У тебя волнений в экипаже не было?
В Гибралтаре капитан пакетбота рассказал, что флот Канала взбунтовался. Беспорядки начались на рейде Спитхед. Я еще в будущем заметил, что места там заразные на счет бунтов, забастовок. Потом беспорядки перекинулись на другие английские и ирландские порты. Даже эскадре, блокировавшей Голландию, пришлось вернуться в Портсмут. Вместо нее пришлось нести службу оказавшейся в английских водах, союзной, русской эскадре под командованием контр-адмирала Макарова. Матросы всех кораблей отказались служить, выполнять приказы и даже высадили на берег офицеров, которых не уважали. Бунтовщики требовали отменить насильственную вербовку на флот, повысить жалованье и еще много чего менее важного. Среди них были и ирландцы, которые добавляли политические требования. На момент ухода пакетбота из Портсмута, там шли, как выразился бы судовой агент двадцать первого века, согласования. Зараза перекинулась и на Средиземноморский флот. Капитан пакетбота, передавая почту на корабли флота, застал повешенье сразу восьми бунтовщиков по приказу адмирала Джона Джервиса.
— На моем корабле никаких волнений не может быть в принципе, — твердо заявил я, глядя в глаза адмирала, не мигая.
— Почему? — более спокойным голосом спросил он.
— Потому что на «Хорошем гражданине» матросы служат только добровольно, а солдаты считают за честь попасть на него, — ответил я.
Адмирал гмыкнул и отошел от меня медленнее и расслабленнее, чем раньше. Он остановился у бортового окна, схватив за спиной левую руку правой. Несколько раз встал на носки и опустился на полную стопу, а потом развернулся ко мне лицом.
— Значит, служить на других кораблях они не считают за честь?! — поинтересовался он, растянув узкие губы в крокодильей ухмылке.
— Не могу знать, что считают матросы и солдаты на других кораблях. Отвечаю только за свой, — сказал я. — На моем корвете экипаж, кроме жалованья, получает большие призовые, хорошо питается и твердо знает, что за малейшее неповиновение или нарушение дисциплины будет не только наказан, но и переведен на другой корабль. Я найду замену любому в любом порту.
Джон Джервис еще раз гмыкнул и произнес шутливо:
— Хорошим питанием я бы еще смог обеспечить, но где найти на всех большие призовые?! Трусливые испанцы не собираются выходить из портов и драться с нами, а снять блокаду нельзя, иначе соединятся с французами.
— Может, лучше выпустить испанцев? Соединившись, осмелеют, и мы их снова разобьем, — подсказал я.
— Мне нравится твоя вера в нашу непобедимость! — весело воскликнул он. — Ладно, возвращайся на свой корабль и продолжай нести службу здесь. В Средиземное море пошлю кого-нибудь другого, чтобы больше матросов получило призовые. — Уже в спину мне, он добавил: — И учти, перемещение нижних чинов между кораблями запрещено. Я приказал стрелять на поражение, если кто-нибудь нарушит этот приказ.
73
Началось нудное и неприбыльное крейсирование. Моему корвету выделили район на севере Кадисского залива, где шансы захватить приз были минимальны. Лучшим считался южный район возле пролива Гибралтар, где было и больше всего шансов нарваться на большой вражеский корабль.
Пятнадцатого июля от нашего флота отделилась эскадра из четырех линейных кораблей и трех фрегатов под командованием контр-адмирала Нельсона. По нашему флоту давно уже ходил слух, что вот-вот в Кадис должен попробовать прорваться испанский караван из Вест-Индии, нагруженный золотом, серебром, изумрудами и другими ценными колониальными товарами. Англичане считали испанцев не только трусами, но и дебилами, которые, зная с февраля месяца о блокаде всего Кадисского залива, направят сюда такой ценный караван. Поскольку дебильность испанцев все никак не оправдывалась, откуда-то появился слух, что вест-индский караван пережидает в порту Санта-Крус на острове Тенерифе. Вот Нельсон и повел эскадру к Канарским островам. Мероприятие намечалось достойное знаменитого адмирала — в лучших традициях флибустьеров. Я не помнил, чтобы Нельсон захватывал такой богатый караван, но видел в Военном музее Санта-Круса пушку, из которой якобы отстрелили адмиралу правую руку, поэтому в его эскадру не просился, хотя сновать туда-сюда по Кадисскому заливу чертовски скучно.
Вест-индский караван на острове Тенерифе, конечно же, не нашли, зато отгребли по-полной. Вернулась эскадра изрядно потрепанная и в сопровождении двух испанских кораблей, призванных оказать помощь, если английские начнут тонуть. За это одному испанскому кораблю было разрешено зайти в Кадис с рапортом о победе над англичанами, потерявшими сто четырнадцать человек убитыми и две сотни ранеными, из которых сто пять тяжелых, в том числе Нельсон, лишившийся правой руки — ядро угодило в локоть. Так что пушка в музее Санта-Круса будет стоять не зря.
Экипаж корвета «Хороший гражданин» оказался в числе немногих, кому неудачный поход Нельсона принес удачу. Поскольку ушли три фрегата, нам расширили зону патрулирования до эстуария реки Гвадалквивир. Там мы и перехватили испанское каботажное суденышко типа бово — антипод нависелло — латинский парус был на фок-мачте, а трисель — на грот-мачте. Плюс два кливера на выдвижном бушприте. Водоизмещение тонн сорок. Везло кукуруза прошлогоднюю. Название судна и откуда и куда везло груз выяснить не удалось, потому что экипаж с судовыми документами и личными вещами высадился на берег и отбежал подальше, откуда наблюдал, как мы баркасом стягиваем бово с мели. На мели судно оказалось стараниями испанского шкипера. Поняв, что удрать от нас не сможет, решил облегчить жизнь себе и усложнить нам. Мы таки сдернули бово с мели и под командованием Роберта Эшли отправили в Лиссабон. Там найдутся покупатели на груз. В Средиземноморском флоте ни сама кукуруза, ни мука из нее спросом не пользовались, хотя со снабжением постоянно были напряги. Вместе с грузом бово потянет не более, чем на тысячу фунтов стерлингов. Матросы получат где-то по фунту. Мелочь, конечно, не сравнить с призами, которые мы захватывали в Средиземном море, однако настроение у всех сразу поднялось. Заодно ночью корсиканцы наведались в испанскую деревню — и на корвете весь следующий месяц проблем с питанием не было, и члены экипажа получали вместо грога довольно приличное крепленое сладкое белое вино.
Я не знал, как адмирал Джервис отнесется к грабежу испанских деревень, поэтому старался не частить и англичан не посылать. У корсиканцев в этой части Средиземноморья репутация грабителей и разбойников. Время от времени их отряды на небольших рыбацких суденышках наведываются на Балеарские острова и восточное побережье Пиренейского полуострова. Не удалось наловить рыбы — обогатились на суше. Так что появление отряда корсиканцев на западном побережье не должно сильно удивить. Занимались мы грабежом раз в месяц, когда заканчивалась припасы, добытые в предыдущий набег. Каждый раз в другом месте. Корсиканцы заодно забирали деньги и ценные вещи. Часть добычи — деньги и золотые или серебряные украшения — Пурфириу Лучани приносил мне в каюту и отдавал без свидетелей. Какую именно часть — сказать не могу, но корсиканцы знали, что капитану причитается четверть стоимости приза, и помнили, благодаря кому имеют такую доходную и не слишком опасную работенку.
74
До конца апреля следующего года корвет «Хороший гражданин» хорошо служил в составе Средиземноморского флота, блокировавшего испанский флот. За это время мы захватили еще семь мелких призов, которые хоть немного скрасили скучные дни и ночи. Правда, время от времени шторма, особенно лютые зимние, делали нашу жизнь еще интереснее. Несколько кораблей потеряли рангоут и отправились на ремонт в Лиссабоне. У меня было подозрение, что экипажи специально подпиливали мачты, чтобы отдохнуть от нудной блокады. Бунтарские настроения приглушили смертными казнями, но, как мне говорили, не до конца. Корвет оказался крепок, тек мало, а подпиливать мачты я не разрешал. Исходил из мысли, что блокажа не может продолжаться бесконечно. Вот-вот наступит момент, когда мы вернемся в Средиземное море, и тогда исправный корвет отблагодарит нас за бережное отношение к нему. По доносам моего слуги Саида, так же думала и большая часть экипажа.