Метафора Митчелла и сильна, и ошибочна по крайней мере в двух важных аспектах. Во-первых, Пенелопа точно знает, что делает, когда распускает сотканное ею за день ритуальное полотно: она уничтожает его, потому что ждет возвращения Одиссея и оттягивает время, пытаясь отвадить навязчивых женихов, она держит их на расстоянии, утверждая, что не может снова выйти замуж, пока не закончит ткать саван для отца Одиссея, Лаэрта. Это сознательный и хитроумный поступок: Пенелопа защищает свою верность Одиссею и свою независимость от настойчивых поклонников. Митчелл, таким образом, отрицает нашу способность полностью осознавать, что мы распускаем сотканное нами одеяние, отрицает, что мы можем сознательно удерживать на расстоянии других людей, руководствуясь исключительно силой собственной воли. Во-вторых, Митчелл предполагает, что у нас есть «дневные цели», которые исчезают из нашего сознания под покровом ночи, тем самым превращая нашу психику в единственную действующую силу, ответственную за распускание одеяния, которое мы ткем, оставляя социальный порядок неизученным, а нас дрожащими от холода; беззащитными в своей наготе.

Позиция Митчелла широко распространена среди психологов, которые по призванию и в силу профессии не обращают внимания на институциональную двойственную структуру современных индивидуумов, оказавшуюся в ловушке между капиталистическим императивом обретения независимости и романтической фантазией о длительной и моногамной привязанности. На самом деле мы можем целенаправленно и сознательно распускать сотканное нами полотно, и эта целенаправленность может быть результатом действия неведомых и неподконтрольных нам социальных сил. И если в предыдущих главах рассматривался отказ от формирования связей, обусловленный различными механизмами, такими как путаница фреймов, онтологическая неопределенность или отсутствие доверия, тот в этой главе я рассматриваю гораздо более сознательный и обдуманный процесс исчезновения любви в уже устоявшихся отношениях.

Одной из отличительных черт модерна в ХХ веке являлись изменения в структуре семьи в результате развода, ставшего непременной потенциальной возможностью современного брака. Развод является особенно интересным социологическим феноменом, поскольку он затрагивает основной институт, перешедший из прошлого мира в современный, а именно семью. Этот институт обеспечивает биологическое воспроизводство, направляет сексуальность, имеет решающее значение для социального воспроизводства и социальной мобильности, а также способствует накоплению и передаче богатства. Развод — как акт отрицания выбора, влияющий на важнейший социальный институт брака, — содержит в себе ключевые социальные и культурные факторы модерна, анализируемые на всех его этапах: переход от репродуктивной сексуальности к рекреационной, переход экономических моделей накопления богатства от семьи к потребительской сфере, роль потребительской культуры в формировании личности, прекращение образования связей согласно социальному происхождению и его замена договорными формами, основанными на выборе. Развод — это наиболее заметная и публичная форма невыбора, наиболее узаконенная форма отсутствия любви, и он, как и другие формы отказа от выбора, является прямым следствием социальных факторов, анализируемых на протяжении всей этой книги.

На первый взгляд создается впечатление, что негативные отношения, характеризующиеся быстрым и относительно легким завершением (или его постоянной возможностью), описанные в предыдущих главах, отличаются от развода, который является трудным и в высшей степени узаконенным расторжением официального обязательства. Исчезновение любви, сопровождающее развод, выглядит как медленное распускание или разрыв сотканной материи, в то время как вышеупомянутая форма отсутствия любви, влекущая легкое расставание, выглядит как неспособность или нежелание пускать в ход какую бы то ни было нить вообще или ткать какую бы то ни было ткань.

Развод — это осознанный выбор для выхода из официально оформленных отношений, и в этом смысле он резко отличается от «быстро исчезающих» форм невыбора, которые я описала в главах 3, 4 и 5. Развод (или же расставание) почти всегда является сознательным, продуманным решением, в то время как отказ от выбора, описанный ранее, часто возникает из-за отсутствия у действующих лиц явных стремлений и целенаправленных желаний. Развод редко принимает форму внезапного разрыва без объяснения причин (подобного тому, что обсуждается в главе 5) — скорее, он вызывает обоснованные причины и происходит в узаконенном и упорядоченном контексте. Он затрагивает правовые институты, влечет за собой ответственность и интенсивно обсуждается. В общем, в отличие от других форм невыбора, он вовлекает материальную и правовую сферы. Однако, хотя развод и случайная сексуальность являются диаметрально противоположными формами расторжения отношений, я тем не менее утверждаю в этой заключительной главе, что многие из причин, заставляющих людей быстро выходить из отношений, также присущи сознательному и требующему усилий акту отказа от выбора, известному как развод (или расставание). Это не означает, что эти два акта равнозначны или даже сопоставимы. Быстрые необременительные расставания и продуманный высокозатратный развод — это разные психологические события: одно происходит в контексте, где правила взаимодействия не определены, а другое происходит в строго официальной обстановке, но оба они являются реакциями на одни и те же тектонические изменения, которым подверглись ухаживание, интимные отношения, сексуальность, семья и брак. В этом смысле можно сказать, что процесс формирования социальных связей подвергается тому же социологическому давлению, что и их поддержание. Путаница фреймов, обесценивание, обороняющаяся независимость, угрозы самооценке и отсутствие доверия — все это характерно и процессу исчезновения любви, проявлением и кульминацией которого является развод.