На линии охранения, которая тянулась от Краславки на Двине на оз. Русхон и вдоль р. Педдец через Нойхаузен и до западной окраины Чудского озера, в целом оставалось спокойно. Позади фронта полным ходом шла отправка избыточных или состоящих из пожилых солдат новых формирований по железной дороге и кораблями. Первую часть отрядов с балтийских островов отправили в Ригу и Либаву, часть – прямо на Родину. Моон и Даго были оставлены. 67-е генеральное командование постепенно отвело свои войска на Двинск. Покинуть эту крепость, где разыгрались особенно дурные события, причем порой при участии Йоффе и Радека, было приказано 7 декабря. Операция проводилась вплоть до 10 декабря без осложнений. Только цитадель пока была занята добровольческим отрядом – фрайкором «Дюна»[199].
Самовольных отъездов в Германию до сих пор было немного. Отдельные конные или автомобильные части выступили на Родину маршем. Эвакуация западной Эстляндии, а также северо-западной части Лифляндии и сосредоточение частей 68-го генерального командования на железной дороге южнее Ревеля продолжались.
Население тыловых районов – за исключением нескольких демонстраций в Риге, единичных случаев забастовок железнодорожников и сопротивления вывозу войск и материальной части – вело себя мирно.
Все определялось тем, будет ли сохраняться в ходе дальнейшего отступления относительное спокойствие. Это, естественно, зависело в первую очередь от поведения противника, а также от того, сколь долго еще удастся поддерживать дисциплину и боеспособность германских частей. В этом отношении положение постоянно ухудшалось. Однако и в 8-й армии образованные по приказу Верховного Главнокомандования солдатские советы проявили себя как «вполне разумные», но в остальном повсюду были заметны признаки разложения. «Позор Пскова», по поводу которого штаб армии выпустил воззвание, отказ баварского ландштурма в Ревеле исполнять «приказы из Берлина», неповиновение были еще свежи у всех в памяти. По мере исчезновения дисциплины уходило и чувство товарищества. Только одна мысль – по возможности быстро добраться до дома – будоражила умы. Всякая оглядка на другие части, всякое доверие к командованию прекратились. Повсеместно возобладал мелочный эгоизм. Думали, что посредством угроз и ультимативных требований можно добиться всего, в том числе и невозможного. Добровольческие части, Железная бригада и балтийский ландесвер, начавшие формироваться совсем недавно, были еще слишком слабы, чтобы играть сколько-нибудь заметную роль в развернувшихся событиях.
Далее, многое зависело от того, удастся ли обеспечить взаимодействие всех командных инстанций с германской стороны, с тем чтобы ликвидировать все препятствующие отправке войск помехи. В этом выдающуюся роль сыграл присланный правительством рейха генеральный уполномоченный Винниг, который должен был урегулировать отношения с находящимися на стадии формирования местными правительствами. Поначалу он, бесспорно, стремился уладить и военные проблемы. Впрочем, вскоре выяснилось, что он исходит из абсолютно иных предпосылок, нежели командующий 8-й армией и его начальник штаба. В то время как на основании имевшихся у них сведений о состоянии частей они полагали необходимым полностью очистить занятую территорию, Винниг хотел как можно дольше сохранять политическое влияние на латвийское и эстонское правительства, отложив ради этой цели вывод германских войск. Это внутреннее противоречие не могло не привести к уже упоминавшимся трениям между германскими инстанциями.
Это проявилось в поступившем 28 ноября запросе Верховного Главнокомандования в Обер Ост – не следует ли сменить начальника штаба или обер-квартирмейстера 8-й армии. Главнокомандующий на Востоке твердо отклонил это предложение. Тяжелое положение 8-й армии, сложившееся в связи с одновременными атаками русских под Псковом и Нарвой, делало подобную смену нецелесообразной. Поэтому пока кадровых перестановок не произошло.
Развитие событий в декабре
В первой половине декабря ход событий заметно ускорился. В то время как 67-е генеральное командование продолжало спокойно осуществлять отступление и позднее могло бы взять на себя охрану магистрали Шавли – Лаугсцарген вместо отправленного на Родину 68-го генерального командования, в зоне ответственности 60-го генерального командования начался стихийный развал. 3 декабря рота 388-го ландверного полка в Нойхаузене юго-западнее Печор при подходе русского патруля заявила, что оружие применять не будет, и тем самым вынудила весь полк отойти к Верро. 5 декабря солдатский совет 91-й резервной пехотной бригады (19-я ландверная дивизия) по собственной инициативе вступил в переговоры с большевиками в Альт-Шваненбурге[200]. Командующий корпусом на следующий день известил, что больше не может положиться на свои войска, и одобрил заключение соглашения с русскими об отступлении на 30 км к западу от Верро. Тем самым дотоле не слишком рвавшиеся в атаку большевики были приведены в движение. В последующие дни их колонны продвинулись вдоль Западной Двины на Штокманнсхоф[201] и за Верро, оставленный 19-й ландверной дивизией 8 декабря. 10–11 декабря 23-й ландштурменный полк без приказа очистил и район Штокманнсдорфа.
Командованию армии удалось задержать войска только на нескольких участках. Так как на 9 декабря оно располагало лишь 1500 добровольцами, такими силами остановить советские войска было невозможно. 13 декабря 19-ю ландверную дивизию пришлось отвести на линию станция Харьель – Анцен.
В связи с этим возросла опасность, что соединения 60-го генерального командования, стоявшие под Дерптом, а также остававшиеся к тому времени в Эстляндии части постепенно выводившегося 68-го генерального командования будут отрезаны.
Что касается этих войск, ситуация с ними складывалась следующим образом. В начале декабря 205-я пехотная дивизия без каких бы то ни было проблем была сосредоточена вокруг Везенберга, однако затем ее личный состав категорически потребовал назвать конкретные сроки их отправки на Родину, а если этого не будет сделано, угрожал мятежами и прекращением сообщения на железной дороге Ревель – Тапс. Часть солдат отказались занимать указанные им позиции и отклонили требование сменить подразделения ландштурма в Ревеле. Генеральное командование вынуждено было пойти на уступки войскам и 3 декабря распорядилось о вывозе их морским путем, а также по железной дороге и, несмотря на забастовку эстонских железнодорожников, большевистскую угрозу и крупную железнодорожную катастрофу под Сент-Бартоломеем[202], к 15 декабря в основном это удалось сделать.
Только в одном случае пришлось еще раз провести чрезвычайно неприятные переговоры – из-за задержки по приказу штаба армии 205-й пехотной дивизии под Ригой на период отправки домой солдат старших возрастов. Это привело в том числе к тому, что 1-й батальон 405-го пехотного полка, отправленный 19 декабря с частью штаба генерального командования из Ревеля в Ригу на кораблях, под влиянием своего солдатского совета и отряда телефонистов отказался выгружаться сам и не дал высадиться офицерам штаба.
Лишь когда стало известно об английской радиограмме, где говорилось, что все самовольно отчалившие суда будут захватываться, личный состав соблаговолил уступить. Они несли службу в Риге до конца месяца, после чего их отправили на Родину по железной дороге. Штаб 403-й пехотной бригады под командованием полковника Кумме 21 декабря принял на себя руководство сведенными в Железную бригаду добровольцами 8-й армии.
21 декабря и в последующие дни добровольцы из Железной бригады и ландесвера, отправившиеся на бронепоездах к Икскюлю и Рамозки, в обоих пунктах имели стычки с большевиками, одна из которых – бой на р. Огер – закончилась полным успехом. Удалось освободить железную дорогу от большевиков вплоть до Штокманнсхофа. В то время как на железных дорогах к востоку были обнаружены только банды, на ветках, ведущих на север, находилось якобы до 14 регулярных латышских и русских батальонов, усиленных местными коммунистами. Таким образом, противник имел весьма значительное численное превосходство даже над всеми вместе взятыми боеспособными частями 8-й армии.
Отступление из-под Дерпта к Риге
Далее к югу, несмотря на угрозу железной дороге Ревель – Рига со стороны продвигавшихся большевиков, 60-е генеральное командование продолжало вывод стоявших под Дерптом частей. Однако 17 декабря два полка 19-й ландверной дивизии оставили без боя железнодорожный узел Валк, а отправившийся туда вопреки приказу 50-й ландштурменный полк позволил себя разоружить советским войскам; одновременно часть железнодорожников бежала, а часть забастовала на ветке Дерпт – Валк. 3-й добровольческий батальон, остававшийся единственным боеспособным подразделением, еще держался некоторое время под Вольмаром, но 22 декабря под напором атакующих советских войск должен был отойти на Венден. 17-я и 19-я ландверные дивизии, а также 9-я ландверная бригада в последующие дни подтянулись к Риге, частично – с помощью железных дорог.
В этих обстоятельствах 60-е генеральное командование 18 декабря распорядилось об отступлении Дерптской группы – штаба генерального командования[203], 17-й кавалерийской бригады, 383-го ландверного полка, 3-го и 4-го эскадронов 17-го драгунского полка, добровольческого артвзвода и еще ряда мелких формирований и инстанций – через Кавьялахт – Феллин – Тигниц – Залисбург – Лемзаль к Риге. При том состоянии, в котором вследствие большевистско-спартакистской пропаганды находились эти части, это был немалый риск! От разрабатываемого штабом армии замысла отправить войска в Ревель, а оттуда – морем на Родину, пришлось отказаться из-за трудностей на транспорте.
С самого начала из-за сильного мороза и яростных метелей, а также из-за враждебного поведения эстонцев марш проходил очень тяжело. К 20 декабря войска без особых происшествий достигли Феллина, занятого эстонскими войсками. Они начали переговоры, в которых в обмен на сдачу оружия и лошадей требовали отправки по железной дороге в Ревель, откуда затем можно было продолжить путь на Родину морем. Но германское командование, т.е. офицеры штаба корпуса, во главе с капитаном Нойманном, вполне верно оценивало намерение эстонцев попросту подчинить немцев своей власти, а потому затягивало переговоры, отправив тем временем войска маршем в Халлисте. План полностью удался. Утром 21 декабря после очень тяжелого перехода колонны немцев достигли Халлисте и там смогли остановиться на дневку, настоятельно необходимую для отдыха и людей, и лошадей.
Вечером 22 декабря после дальнейших напрасных переговоров с эстонцами, несмотря на тревожные известия об обстановке в юго-восточной Лифляндии, продолжили марш на Тигниц. Попытка эстонцев отрезать обозы, направлявшиеся туда по железной дороге, провалилась из-за непоколебимой позиции частей, особенно обоих эскадронов 17-го драгунского полка. Только одна рота 383-го ландверного полка отказалась вмешаться в разгоревшиеся между тем бои, «так как там стреляют». Советские войска, стоявшие на железной дороге Вольмар – Хайнаш, после этого успеха открыли путь на юг отряду германских войск. В их руки попал только один из драгунских патрулей.
Дальнейший марш через Лемзаль прошел без всяких помех. 27 декабря отряд «усталый, однако невредимый» вступил в Ригу. Оттуда 31 декабря началась отправка 60-го генерального командования и всех частей из Дерпта на Родину. Они могли с удовлетворением оглянуться на свои недавние деяния, которые убедительно показали, на что способны германские войска даже в тяжелейшем положении, если у них целеустремленное командование, а сами они сохранят присущую им дисциплину.