Книги
Окрик памяти. Книга третья
Глубиной математического анализа секретов древних зодчих по обмерам их творений (илл. 349)? А, может, разгадкам тонкостей построения восточных орнаментов необыкновенной сложности (илл. 350), неизменно вызывающих восторг всех, кто их видит наяву на стенах мавзолеев и медресе в древних городах Востока?
Книга посвящена анализу пропорций и форм в архитектуре древних памятников Средней Азии, а также поиску законов их гармонии. Автор искал ответы на свои вопросы о том, чем руководствовались в прошлом древние геометры и мастера? Возможно ли объяснение секретов их творчества, которые спустя века по-прежнему волнуют нас, возбуждают восторг и чувство преклонения перед их талантами? В книге имеется предисловие ее рецензента. Мне понравилось его уважительное отношение к автору труда и особенно следующее высказывание: «Если верно, что произведение искусства отличается от произведения науки тем, что оно неповторимо, а наука служит многократному повторению достигнутого, иначе она бесплодна, то произведение архитектуры одновременно и неповторимо как явление искусства, и создается по определенному закону, повторяемому многократно». Книга М.С. Булатова своим содержанием целиком подтверждает эти мудрые слова.
Неслучайно эпиграфом к монографии стало многозначительное четверостишие незабвенного поэта Владимира Солоухина:
В более поздние годы Булатов публикует (1977) альбом с видами возрожденного Ташкента после землетрясения. Печатаются статьи о реконструкции астрономической обсерватории Улугбека в Самарканде, о сооружении в этом городе музея его имени. В сборнике «Из истории искусства великого города. К 2500-летию Самарканда» (Ташкент, 1972) появляется его пространная статья об арочно-сводчатых формах в зодчестве средневекового Самарканда. Перечень интереснейших публикаций Булатова можно продолжать и продолжать.
До работ Булатова было распространено мнение, что отличительной чертой архитектуры Востока является только «одежда» сооружений, другими словами – орнамент на поверхности зданий или интерьеров. Научных основ архитектуры, подобных европейским, Восток, де, не знал. Булатов в своих многочисленных статьях и монографиях постарался опровергнуть такие суждения. Он доказывает, что у древних зодчих, как и у современных, существовали не только практические навыки, наработанные опытом веков и предшествующих поколений, но и точные, математически выверенные приемы проектирования, или, как их назвал Булатов, приемы, чертежи и формулы «геометрической гармонизации».
По итогам исторических исследований М.С. Булатов в 1974 году защищает в Академии художеств имени И.Е. Репина докторскую диссертацию. В 2002 году почетному академику Международной академии архитектуры, заслуженному строителю УзССР М.С. Булатову исполнилось 95 лет. Его имя отражено в 44 томе БСЭ второго (1956) и в 26 томе той же энциклопедии третьего издания (1977) в статьях «Узбекская ССР». В них отмечаются заслуги архитектора как основателя южного типа жилых многоэтажных домов, учитывающих особенности жаркого климата и высокой сейсмичности. Указываются удачные примеры новаторского обращения к традициям местной архитектуры. Не забыт он во втором издании Большого энциклопедического словаря (БЭС, 1998), где, кроме архитектурных достижений, упомянута его роль как историка восточной архитектуры. Наконец, в 1997 году в Казани вышел из печати на татарском языке «Словник персоналий», а в 1999 – «Татарский энциклопедический словарь», в которых помещены статьи о М.С. Булатове.
... Никогда не имел возможности не только встречаться с М.С. Булатовым, но и переписываться с ним, особенно после распада СССР. Мой архив не располагает оригинальными документами, связанными с именем и деятельностью замечательного зодчего и нашего земляка. Тем не менее, пусть в компилятивной форме, я не смог удержаться и написал о нем все, что знаю, с тем, чтобы сибиряки знали великого уроженца нашего края.
ТЮМЕНЬ И ТОБОЛЬСК КОЧЕДАМОВА
В конце пятидесятых – начале шестидесятых годов минувшего столетия в Тюмени существовало книжное издательство. Судьба его была печальна, а жизнь короткой. До сих пор не могу уяснить себе причинность парадоксального стечения обстоятельств, связанных с закрытием издательства в годы, когда богатейшую Тюменскую область захлестнул нефтяной бум. Можно только догадываться, что команда на закрытие исходила из Москвы, во все советские времена с недоверием относящейся к периферии и со страхом – к ее идеологическим позициям. В итоге на долгие времена печатание книг тюменских авторов попало в унизительную, если не сказать больше – оскорбительную зависимость от Средне-Уральского издательства в Свердловске. Всеми правдами и неправдами свердловчане отчаянно, но вполне результативно в течение нескольких десятилетий боролись за сохранение своей печатной монополии на выгодную им тюменскую продукцию.
Между тем, в Тюменском издательстве в годы его работы вышло в свет немало хороших книг. Как-то летом 1964 года мне довелось навестить в Тюмени букинистический магазин по улице Республики. Сейчас в его помещении, рядом с кинотеатром «Темп», находится переговорный пункт. Надо сказать, что в те времена букинистическая торговля в городе переживала необыкновенный подъем, никогда более не повторенный в последующем. Достаточно назвать один из фолиантов в роскошнейшей обложке, без особого труда приобретенный тогда мною. Это «Спартак» Джиованиоли, изданный в Санкт-Петербурге в 1899 году (!), до сих пор хранящийся в моем собрании.
Тогда же в развале книг местного издательства на обложке одной из них бросилось в глаза имя неизвестного мне автора: В.И. Кочедамов. Еще более удивило название книги – «Тобольск (как рос и строился город)». Нет необходимости говорить, что тут же с книгой в руках я отправился к кассе. С тех пор публикация Кочедамова – известного в России архитектора, стала одной из моих настольных, а имя автора – в приоритетном поиске сведений биографического характера об этом человеке.
Чем же заинтересовала меня судьба Виктора Ильича Кочедамова (1912, Омск–1971, Ленинград, илл. 351). Прежде всего тем, что он наш земляк. Родился в Омске, на всю сравнительно недолгую жизнь он – сибиряк, остался верен родному краю. Многие свои фундаментальные научные труды посвятил истории архитектуры, градостроительному освоению Сибири от Урала до Тихого океана, выявлению утраченного внешнего облика сибирских городов, в первую очередь – Тобольска, Тюмени, Омска, Верхотурья, Мангазеи и Тары. Нет, он не проектировал и не строил у нас каких-либо сооружений, но собранные им по крупицам материалы по архитектурной старине стоят многого. К примеру, кроме упомянутого «Тобольска...» (1963) можно перечислить некоторые другие его публикации: «Омск. Как рос и строился город» (Омск, 1960), «Строительство Тюмени в XVI – XVIII веках» (Тюмень, 1963, Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея, 1961–1962), «Город Мангазея» (Новосибирск, Известия вузов, серия «Строительство и архитектура», 1969, №2), «Первые русские города Сибири» (Москва, Стройиздат, 1978). Последняя публикация появилась уже после кончины архитектора. О ее высоком научном значении свидетельствует предисловие, написанное в самых доброжелательных тонах академиком А.П. Окладниковым. Он, в частности, писал: «Книга эта необычная и находится на рубеже двух наук: собственно истории Сибири и истории искусства. Историк найдет в ней свое, искусствовед – свое. Но еще важнее, что каждый получит нечто новое для себя на смежной, но все-таки «чужой» области знания. Потребность в таких знаниях, в информации из смежных наук ощущается все настоятельнее в связи с бурным, все нарастающим потоком информации».
К сожалению, в текучке повседневных дел мой поиск биографических сведений о В.И. Кочедамове не отличался особой активностью, был досадно вялым. Когда я это понял, было уже поздно: моего героя не стало. Правда, в одной из командировочных поездок в Ленинград в конце шестидесятых годов мне удалось поговорить с Кочедамовым по его служебному телефону. Но что можно узнать из краткого разговора двух незнакомых друг другу людей? Будучи весьма занятым человеком, он обещал договориться о встрече через очередной телефонный разговор. Вторичный звонок, опасаясь выглядеть навязчивым, я счел неуместным... Единственное, что запомнилось из разговора, так это сообщение моего собеседника о его работе над книгой об Ишиме, насколько мне известно, не завершенной.
Виктор Ильич родился в семье служащих. Его отец, Илья Ефимович, уроженец Казанской губернии, работал заведующим отделом «Омскоблторга». Мать, Наталья Петровна, урожденная Соловьева, занималась домашним хозяйством. Ее родина – Пашийский завод на Западном Урале. По окончании в 1927 году семилетней школы Виктор поступает на архитектурное отделение Омского художественно-промышленного техникума и заканчивает его три года спустя. Несколько лет работал десятником Барабинского отдела местного хозяйства, техником в Абакане, архитектором в Саратове (контора «Промстройпроект») и в Сталинграде («Крайпромгор»). В 1935 году он стал студентом архитектурного факультета Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина Всероссийской академии художеств в Ленинграде. Все последующие годы были связаны у Кочедамова с этим городом, где он проживал по улице Чернышевского, и с академией. В 1941 году в первые месяцы войны, отложив почти законченный дипломный проект, студент-дипломник уходит добровольцем-рядовым в народное ополчение, защищает Ленинград в окопах Ораниенбаума (с 1948 года – Ломоносов). У местных военных властей, озабоченных необходимостью восстановления города и разрушенных зданий, хватило ума отозвать с фронта в октябре 1941 года почти готового архитектора. Этим шагом была спасена жизнь одного из талантливых людей России. А сколько их погибло в ополчении в первые месяцы войны! Вспомните хотя бы одно имя общемирового значения, основателя космонавтики – Ю.В. Кондратюка-Шергея.
Со званием архитектора-художника В.И. Кочедамов в декабре 1941 года завершает высшее образование. Как выпускника с красным дипломом его оставляют ассистентом при Репинском институте на кафедре архитектурного проектирования. Следует аспирантура, защита кандидатской диссертации в ноябре 1946 года, ученая степень кандидата архитектуры, звание доцента и профессора, организация и руководство персональной мастерской. В 1949 году Кочедамов становится деканом архитектурного факультета. На этой должности, как и на преподавательском поприще, он остается до конца своих дней. Мне хорошо знакомы деканские хлопоты, однообразно повторяющиеся из года в год. В свое время меня хватило на деканской должности немногим больше двух лет. А тут профессор оставался хозяином факультета 22 года! Это подвиг, который в состоянии оценить немногие.
В.И. Кочедамов скончался в январе 1971 года в относительно молодом возрасте – пятидесяти девяти лет. Можно только предполагать причину столь раннего ухода из жизни. Это, прежде всего, бесконечные неприятности служебного характера, трудности совмещения административной и научной работы, связанной с поездками по сибирским городам. На последних фотографиях (илл. 352) он выглядит много старше своих лет. Наверное, сказались и подозрения соответствующих «органов», обнаруживших серьезный изъян в биографии будущего архитектора. Речь идет о следующем. В одной из анкет, заполненной Кочедамовым в июле 1947 года, на вопрос «Были ли Вы или Ваши родственники на территории белых, где, сколько времени и чем занимались?» Виктор Ильич в оправдательных тонах писал: «В г.Омске до 1919 года было Колчаковское правительство. Отец служил в частном предприятии, мне было 7 лет». О кончине архитектора сообщили газеты «Советская культура», ленинградская «Строительный рабочий». Свои соболезнования высказали Министерство культуры СССР, Академия художеств, Союз архитекторов, членом центрального и ленинградского правления которого он был, Институт им. И.Е. Репина.
В предвоенные годы В.И. Кочедамов много времени и сил отдал застройке Сталинграда (Волгограда), участвовал в восстановлении Ленинграда, архитектуре которого им посвящено много научных трудов, в том числе – истории архитектурных шедевров Санкт-Петербурга (см., например, «Проекты первого постоянного моста на Неве», 1953). Наибольший след в научном творчестве архитектора остался в описаниях истории сибирских городов. Здесь, возможно, из-за тоски по родным местам, неоднократно посещаемым в детские и юношеские годы, основное внимание в своих публикациях Кочедамов уделил Тобольску – древней столице и старейшему городу Сибири, родному Омску и соседней с ним Тюмени.
Упомянутая книга об истории и архитектуре Тобольска, изданная в Тюмени, на мой взгляд, наиболее полная из всех, когда-либо написанных об этом городе. Книга эта удивительная. При ее чтении создается впечатление, что автор, досконально изучивший историю города, присутствовал при его строительстве на всех этапах его существования. Поражает присутствие тончайших подробностей, особенно если знать, что деревянный город почти полностью выгорал при многократных пожарах, если не изменяет память – восьми. По сути дела, тот Тобольск, который мы видим сейчас, совершенно не похож на прежний: другие были церкви, другой кремль с его башнями и острожными стенами. Множество иллюстраций, которые стали возможны только благодаря тому, что книга подготовлена провинциальным издательством (центральные, как правило, принуждают автора к безжалостному их сокращению), делают книгу невероятно интересной, занимательной и ценной за счет обилия фактического материала, показанного в развитии с начала основания города и до советского периода. Энциклопедическое изложение истории Тобольска делает книгу настольным справочником. У меня, например, постоянно возникала потребность «посоветоваться» с Кочедамовым, когда приходилось собирать сведения об истории кино и фотографии в Тобольске, об устройстве первых водокачек, водопроводов и электростанций в этом городе. Из работы Кочедамова я впервые узнал, что первоначальное название города – Ладейный, недолгое время фигурировавшее в официальных ранних документах, появилось благодаря занятному обстоятельству. Весной 1587 года отряд казаков под предводительством Данилы Чулкова высадился на берегу Иртыша под прибрежной кручей. На вершине ее и решено было основать острог. За короткое лето казаки не смогли обзавестись строевым лесом в достаточном количестве и в ход пошло дерево судов – ладей, на которых они сюда и приплыли.
К 1678 году относится первое упоминание имени боярского сына Семена Ульяновича Ремезова, зачинателя каменного строительства в городе. Достаточно подробно описана творческая биография этого выдающегося сибиряка. Названо первое каменное некультовое здание в Тобольске – двухэтажный архиерейский дом (1691). В 1729 году Тобольск, наряду с другими российскими городами, получил свой первый герб: на синем фоне – золотая пирамида, по краям которой располагались алебарды и барабаны. Необходимость в подчеркивании военной тематики объяснялась тем, что Тобольский пехотный полк российской армии должен был иметь на своих знаменах как символику города, на содержании которого он находился, так и принадлежность к воинству.
1717-й год ознаменовался прибытием из Санкт-Петербурга из Морской академии отряда геодезистов. Их задача состояла в картировании отдельных районов Сибири. Под руководством Петра Чичагова в 1725 году впервые были определены географические координаты Тобольска и прилегающих к нему поселений. Тогда же профессиональный инженер-геодезист Ефим Бузовлев снял план города с помощью геодезических инструментов – событие весьма примечательное. Открытие геодезической школы позволило ее выпускникам создать на строго научной основе проектные планы Тобольска 1767, 1776 и 1784 годов. Впервые руководство застройкой по этим планам оказалось в руках профессиональных архитекторов Гучева и Федора Уткина. Интересна история многих тобольских домов, принадлежавших в былые времена именитым горожанам. Помимо жилых домов в книге описаны здания общественного назначения, в том числе утраченные. Например, Кочедамов приводит чертеж первого Тобольского театра, построенного в дереве Ф. Уткиным в 1791 году. Указываются имена городских инженеров и архитекторов XIX столетия: Булынина, Трофимова, Вейгеля, Чайковского, Завалова, Черненко, Кашина, Аплечева, Лосева, Шмидта, Полонского, Прамера и Алявдина.