Бабушка или тетя очень бы нам пригодились, но если миллионы родителей побывали в этом положении и справились, значит сумеем и мы. Встречались препятствия покруче. У Хелен не было времени ходить на курсы для беременных, и она завела личного тренера, чтобы тот «на дому» готовил нас к партнерским родам без боли. Врач определил примерную дату – 12 марта, – и мы решили после 2 марта не покидать Лондон. Третьего февраля 2006 года Хелен вернулась в Газу, чтобы доснять интервью, а 5-го, в три утра, разбудила меня и радостно сообщила, что звонит из больницы Аль-Шифа: «Дело сделано, Том, все прошло отлично. Салли с нами!»

Мы и подумать не могли, что наша дочь – писклявая малышка весом два килограмма двести граммов – с самого начала будет делать лишь то, что сама захочет. Она решила «выйти в свет» в одном из беднейших городов мира, как будто хотела собственными глазами увидеть царившее там запустение.

Следующие два с половиной месяца Хелен провела в Лондоне. Распорядок дня у нее был немыслимый: с утра она занималась дочерью, а после обеда уезжала на студию и монтировала фильм. У нее возникла проблема – хронометраж и излишек материала, – лента не укладывалась в положенные пятьдесят две минуты. Меня поразило, что Хелен так легко отказалась от проекта интервью с одним из вождей талибов и попросила, чтобы ей нашли замену. Мы нянчились с ребенком по очереди, и я чувствовал себя счастливейшим человеком на свете.

Салли стала центром моего существования. Трудно было поверить, что я – отец этого розового, кудлатого и ужасно крикливого маленького существа. Хелен где-то вычитала, что именно с такого осознания начинается эволюция человеческих сообществ. Тысячи лет мужчины поклонялись богине плодородия, благодарили ее за наследников и вдруг однажды поняли, что богиня ни при чем, а единственные «виновники» чуда – они сами. Если подумать, соотношение «причина – результат» не так уж и очевидна. Интересно, мы это знаем потому, что нам сказали, а сами бы не додумались?

Салли легко могла разбудить своим криком весь квартал, засыпала она трудно, и мы перепробовали все способы «умиротворения агрессора»: пели по очереди, но стало только хуже, носили на руках, танцевали и укачивали, проверяли температуру бутылочки и размер отверстия в соске, меняли освещенность комнаты, контролировали уровень влажности и еще два десятка параметров. Ни один не влиял на громкость звука. Педиатр признал свое поражение, а мы, как и наши соседи, были на пределе.

Но однажды вечером случилось чудо. Доведенный до отчаяния воплями дочери, я лег на кровать, положил ее себе на живот, и она замолкла. Счастливый случай помог мне найти волшебное успокоительное средство. С тех пор Салли спала только в такой позиции, и я воспринимал это как величайшую благость.

Нам сказочно повезло с Микалой – не знаю, что бы мы без нее делали. Когда стало понятно, что одним нам с Салли не справиться, пришлось искать няню, и она очень быстро прижилась в доме.

Пять лет назад Микала приехала из Нигерии. В двадцать четыре года у нее было трое детей, последнему исполнилось всего пять месяцев. Сначала она приходила дважды в неделю и убирала дом, но заметила наши трудности с кормлением, пеленками, кремами и присыпками и стала помогать. А потом у них с Салли случилась любовь с первого взгляда. Наша дочь, не терпящая чужих рук, сама тянулась к Микале и сразу начинала ворковать. Утром я отвозил ребенка на Хайгейт-роуд, а вечером забирал. Если мы с Хелен были совсем заняты, Салли оставалась у няни и иногда проводила там целую неделю. Такой распорядок жизни был слегка суматошным, но по-другому не получалось. Нас это особо не волновало – нормальная лондонская жизнь, только и всего.

Хелен дико раздражал беспорядок в доме – повсюду валялись детские вещи и игрушки – и невозможность распаковать покупки и разложить все по местам. Я знал, как она привязана к своему кварталу, и начал подыскивать жилье попросторней поблизости от Белсайза. Объявления агентств по торговле недвижимостью едва не довели меня до сердечного приступа – цены кусались.

По моим прикидкам выходило, что, сложив мои накопления, выходное пособие и деньги от продажи жилья Хелен и закабалив себя кредитом на двадцать лет, мы сможем купить красивый дом в районе Белсайз-Парка или Примроуз-Хилл[67].

За время нашего с Хелен общения я совершил несколько досадных оплошностей, затронув деликатную тему в неудачный момент, и теперь решил выждать. Как-то раз, в начале октября, Хелен вернулась раньше обычного и была ужасно возбуждена.

– Дело в шляпе! Мы договорились! Встречаемся завтра вечером! Ур-р-ра!

Она начала искать досье Пола Маккартни. Это интервью было какой-то «чертовой свиткой» канала: его то ставили в сетку, то придерживали по мало кому известным соображениям – и вот теперь оно срочно понадобилось. Хелен должна была в кратчайшие сроки представить детальный синопсис к великому Полу. Работа предстояла несложная, но требовала тонкого дипломатического подхода к отбору фактов и тем.

– Ты не видел папку «Маккартни»? Она красного цвета…

Мы весь вечер искали проклятую картонную папку с газетными вырезками шестидесятых – семидесятых годов и текстом неопубликованного интервью, которое Джордж Харрисон[68] дал за два месяца до смерти. (Замечу, что он нелицеприятно отозвался в этом материале о коллегах Хелен по цеху.) Мы методично перебрали кучу одежды, стопки газет и книг, коробок с DVD и CD-дисками, фотографий… и пришли к однозначному выводу: досье исчезло! Загадочным образом.

После звонка ассистентки, которая сухим, неприятным тоном поинтересовалась причиной задержки, Хелен всерьез занервничала. Мы заново обыскали два этажа дома, все стенные шкафы и гардеробную, я перебрал книги на полках, шарил под кроватями, за батареями, на гардеробах, даже снимал подушки с кресел и дивана. Мы уподобились рудокопам и обнаружили, казалось бы, навсегда утерянные вещи: папки с документами, непрочитанные письма, так и не открытые книги, ненадеванные брюки, хрустальный кубок за репортаж о FARC-EP[69], четыре стофранковые купюры, невесть как попавшие в башмак, фотографии молодых лет, пачку писем, перевязанную хлопковой ленточкой (ее Хелен мгновенно выхватила у меня из рук, так что нет худа без добра!), позолоченное кольцо с рубином – за его пропажу уволили домработницу (как теперь выяснилось – несправедливо). Не нашлась только красная папка.

Сьюзан поискала у себя, что оказалось значительно легче сделать, учитывая ее любовь к порядку и методичность.

В час ночи пришлось смириться с полным и окончательным исчезновением Маккартни, оставить на автоответчике покаянное сообщение ассистентке и признать, что все пропало. Хелен чувствовала себя как нокаутированный боксер, а я наконец понял, почему покончил с собой Ватель[70].

Мы выпили бутылку текилы, прикончили джин и говорили, говорили, говорили… Ночь подошла к концу, мы вышли прогуляться, попали в объятия влажного воздуха и добрели по пустынным улицам до Вики-Пар-ка[71]. Город медленно просыпался, стало совсем светло, и мы решили вернуться. Хелен не могла смириться с провалом и без конца прокручивала в голове самые неправдоподобные гипотезы исчезновения досье.

Дальше все происходило, как в американских фильмах, когда герою выпадает тот самый, единственный, судьбоносный шанс. Мы оказались на пересечении Роуленд-стрит и Хейверсток-Хилл, и Хелен замерла перед витриной агентства недвижимости.