– Представляю тебе Томаса Ларча, Малкольм.

Рейнер крепко пожал мне руку.

– Как поживаешь, старина? – спросил он Дэвиса, не сводя с меня глаз.

– Придется оперировать второе колено.

– Сбрось ты двадцать кило, сразу почувствовал бы себя лучше. Согласны, мистер Ларч?

Я не знал, как вывернуться из неловкой ситуации.

– Позвольте мне откланяться, – сказал Дэвис. – Увидимся в этот уик-энд, Малкольм?

Рейнер кивнул и повернулся ко мне:

– Пойдемте.

Мы снова пересекли зал, в дверях я обернулся и увидел моего патрона, направлявшегося в музыкальную комнату. Рейнер открыл дверь, мы поднялись по винтовой лестнице на следующий этаж, и хозяин провел меня в библиотеку, такую же огромную, как гостиная на втором этаже. Все стены, от пола до потолка, были заняты стеллажами с десятками тысяч старинных книг, стоявших в идеальном порядке. В центре расположился гигантский бильярд, а у одного из окон полукругом, как в зрительном зале, стояли шесть ярко-красных кожаных кресел. Я огляделся, потрясенный пышностью обстановки.

– Это… это великолепно!

– Вы правы, у меня есть несколько воистину прекрасных вещиц. Напомните, чтобы я показал вам Библию Гутенберга[82]. В мире их осталось очень мало.

Он подошел к низкому бару с дюжиной бутылок:

– Что будете пить?

– Все равно, апельсиновый сок или тоник.

– С капелькой джина?

– Почему бы и нет…

Рейнер наполнил стаканы и вернулся к окну. Я заметил, что кожа у него на руках усеяна старческими пигментными пятнами. Он говорил очень медленно и членораздельно, как будто взвешивал каждое слово.

– Я очень рад нашему знакомству, мистер Ларч, не каждый день встречаешься с героем.

– Вы заставляете меня краснеть…