667 Иезекииль постиг через символ факт сближения Яхве с человеком; Иову выпало это пережить, но осознать, похоже, не довелось. Если коротко, он не смог принять, что поднялся сознанием выше Яхве и что вследствие этого бог захотел стать человеком. Вдобавок у Иезекииля впервые появляется титул «сын человеческий», посредством которого Яхве, что характерно, обращается к пророку, как бы давая понять, что пророк — сын того «человека» на престоле; вот предвоображение еще далекого во времени откровения Христа! Поэтому ничуть не удивительно, что четыре серафима престола Божьего стали эмблемами евангелистов — они образуют четвертичность, выражающую целостность Христа, как четыре Евангелия символически представляют четыре столпа Его престола.

668 Возмущение бессознательного длилось на протяжении нескольких столетий. Пророк Даниил ок. 165 г. до Р. X. зрит видение о четырех животных и Ветхого днями, к которому «с облаками небесными шел как бы Сын человеческий». Здесь этот сын — уже не пророк, а самостоятельный отпрыск Ветхого днями, на которого возложена задача омолодить отца.

669 Книга Еноха, сочиненная около 100 г. до Р. X., куда богаче подробностями. Она дает содержательный отчет о преобразовательном наступлении сынов Божьих на мир человеческий, то есть еще об одном превоображении, которое стало известно как «низвержение ангелов». Когда Яхве, согласно книге Бытие, принял решение, что его дух больше не будет, как раньше, обитать в людях и что человекам впредь не нужно жить сотни лет, сыны Божии, как бы в качестве компенсации, влюбились в прекрасных дочерей человеческих. Случилось это в эпоху исполинов. Енох рассказывает, что две сотни ангелов под водительством Семъйяза сошли, сговорившись между собою, на землю, взяли в жены дочерей человеческих и породили с ними исполинов высотою в три тысячи локтей[712]. Ангелы, среди которых особенно выделялся Азазель, учили людей наукам и искусствам. Они стремились развивать человечество, расширять и пополнять людское сознание (так и злодей Каин рядом с Авелем олицетворял идею развития). Так они «исполински» умножили значение человека, что указывает на инфляцию тогдашнего культурного сознания. Инфляция же всегда подразумевает угрозу ответного выпада бессознательного, и это случилось теперь в форме Всемирного потопа. Ранее люди настолько развратились, что исполины «поели все приобретения людей, так что люди не могли уже прокармливать их», а затем принялись пожирать друг друга, а люди, в свою очередь, «стали согрешать по отношению к птицам и зверям», и «земля сетовала о неправедных»[713].

670 Вторжение сынов Божьих в мир людей ознаменовалось угрожающими последствиями, из-за которых понятнее становятся меры предосторожности, предпринятые Яхве перед собственным появлением на земле. Ведь человек даже в мыслях не мог равняться с божественным сверхмогуществом. Поэтому в высшей степени интересно проследить за поведением Яхве в таких обстоятельствах. Речь шла, как доказывает вынесенный позже драконовский приговор, о важном в небесном хозяйстве событии: не менее двухсот сынов Божьих оставили придворную жизнь при отцовском дворе, дабы на свой страх и риск пуститься в эксперименты над людьми. Следовало бы ожидать, что такой sortie en masse (массовый исход) тотчас получит огласку (а не только сделается известным божественному всеведению). Однако ничего подобного не случилось. Лишь после зачатия исполинов и начала смертоубийств вкупе с пожиранием людей четверо архангелов, почти случайно, услыхали плач и вопли людские — и выяснили наконец, что творится на земле. Поистине не знаешь, чему больше удивляться — то ли слабой организованности ангельских воинств, то ли скверной осведомленности небес. Как бы то ни было, архангелы ощутили необходимость явиться к Богу с такими речами:

«Ты все сотворил и владычество надо всем Тебе принадлежит: все пред Тобою обнаружено и открыто, и Ты видишь все, и ничто не могло сокрыться пред Тобою. Так посмотри же, что сделал Азазель, как он научил на земле всякому нечестию и открыл небесные тайны мира. И заклинания открыл Семъйяза, которому Ты дал власть быть вождем его сообщников. И пришли они (стражи) друг с другом к дочерям человеческим и переспали с ними — с этими женами, и осквернились, и открыли им эти грехи. Жены же родили исполинов, и через это вся земля наполнилась кровию и нечестием… И Ты знаешь это и их дела, и, однако же, ничего не говоришь нам. Что мы теперь должны сделать с ними за это?»

671 Либо все то, что вещают ангелы, ложь, либо же Яхве, по каким-то непонятным причинам, не извлек никаких выводов из своего всеведения, — или, что скорее всего, ангелам следовало бы напомнить ему, что однажды он уже предпочел забыть о всеведении. В любом случае их вмешательство становится началом акции всеобщего возмездия, но это вовсе не справедливое наказание: Яхве без разбора топит в водах потопа всех живых тварей, за исключением Ноя и его близких. Это событие — intermezzo (интермеццо, промежуток) — подсказывает, что сыны Божьи кое в чем хитрее, предусмотрительнее и сознательнее своего отца. Тем выше следует оценить перемену, произошедшую с Яхве позднее. От подготовительных мер к воплощению складывается впечатление, что опыт его чему-то и вправду научил и что он теперь подходит к делу более осознанно, чем прежде. Этому приумножению сознания, несомненно, способствует то обстоятельство, что он вспомнил о Софии. Одновременно становится более развернутым и раскрытие метафизической структуры. У Иезекииля и Даниила мы находим лишь намеки на четвертичность и на сына человеческого, а вот Енох приводит уже подробные и ясные сведения. Подземный мир, своего рода Гадес[714], поделен на четыре «гладкие» полости, в которых души умерших пребывают до Судного дня. Три из них темны, а четвертая светла, и в ней есть некий «источник воды». Там обитают праведники.

672 Сообщения такого рода напрямую вводят в область психологии, точнее, в область истолкования символики мандалы, которая включает в себя в том числе и пропорции 1:3 и 3:4. Поделенный на четыре части Гадес Еноха соответствует хтонической четвертичности, которая, надо полагать, всегда составляет разительный контраст пневматической, или небесной, четвертичности. Первая соответствует в алхимии четверке (quaternio) элементов, а вторая — четверичному, целостному, состоянию божественности, что можно наблюдать на таких примерах, как Барбело, Колорбас[715], Mercurius quadratus (четверичный) или боги с четырьмя ликами.

673 В видении Еноху действительно открываются четыре лика божества. Из них три заняты славословиями, молитвами и ходатайствами, но четвертое «отражает врагов (дьяволов) и не дозволяет им приступать к Господу духов, чтобы клеветать (или жаловаться) на живущих на земле».

674 Это видение обнажает для нас существенное развитие образа божества: у него четыре лика, точнее, четыре ангела с ликами, четыре ипостаси или эманации, из которых один занят исключительно тем, что не подпускает близко к богу Сатану, старшего сына, ныне преобразившегося во множество, а также не позволяет дальнейшие божественные эксперименты в духе книги Иова[716]. Множество «дьяволов» все еще обитает в небесных пределах, ибо низвержение Сатаны пока только предстоит. Здесь вышеупомянутые пропорции изображаются посредством того факта, что три ангела отправляют священные, благодетельные функции, а четвертый воинствует, отгоняя Сатану.

675 Природа этой четвертичности откровенно пневматическая и потому выражена в фигурах ангелов, воображаемых, как правило, в виде крылатых, то есть воздушных существ, а особое правдоподобие придает этой картине их предполагаемое происхождение от четверых серафимов Иезекииля[717]. Удвоение и разделение четверки на верхнюю и нижнюю указывает на уже состоявшийся метафизический раскол, как и удаление Сатаны от небесного двора. Но плероматический раскол, в свою очередь, является симптомом значительно более глубокого раскола внутри божественной воли: отец хочет стать сыном, Бог жаждет сделаться человеком, аморальное стремится к благу, а бессознательное — к ответственному сознанию. Правда, пока все находится in statu nascendi (в зачаточном состоянии).

676 Бессознательное Еноха неимоверно возбуждается от зрелища, и его содержания выплескиваются в апокалиптических видениях. Заодно оно побуждает Еноха предпринять pereg-rinatio, паломничество, по четырем небесным пределам и к центру земли, причем своими передвижениями он как бы изображает мандалу, в полном соответствии с «путешествиями» алхимиков-философов и со сходными фантазиями бессознательного современных людей.

677 Когда Яхве называл Иезекииля «сыном человеческим», это было всего-навсего смутным и невнятным намеком. Но тут уже все проясняется: человек Енох не только воспринимает божественное откровение, но и становится соучастником божественном драмы, как будто он, по меньшей мере, один из сынов Божьих. В этом следует видеть указание на то, что в той же степени, в какой божество намеревается стать человеком, сам человек погружается в плероматическое действие — так сказать, принимает в нем крещение и становится причастным божественной четвертичности (распинается со Христом). Вот почему и в наши дни при обряде benedictio fontis (водосвятия) священник крестообразно делит воду рукой и затем кропит четыре стороны света.

678 Божественная драма до такой полноты захватывает Еноха и воздействует на него, что здесь можно усмотреть крайне специфическое понимание грядущего воплощения божества: стоящий подле «Главы дней» «сын человеческий» выглядит совсем как ангел (один из сыновей Божьих). Он тот, «кто имеет правду, при котором живет правда и который открывает все сокровища того, что сокрыто, ибо Господь духов избрал Его, и жребий Его пред Господом духов превзошел все, благодаря праведности, в вечность». Вряд ли совпадение, что так настойчиво подчеркивается именно праведность: это ведь то качество, которого лишен Яхве, что наверняка не укрылось от автора книги Еноха. Под владычеством Сына человеческого «молитва праведных услышана, и кровь праведного искуплена (или отомщена) пред Господом духов». Енох зрит «источник (кладезь) правды, который был неисчерпаем». Сын человеческий «…будет жезлом для праведных и святых, чтобы они оперлись на Него и не падали; и Он будет светом народов и чаянием тех, которые опечалены в своем сердце». «Ибо мудрость излилась на Сына человеческого, как вода… Он силен во всех тайнах правды и неправды, и неправда прейдет пред Ним как тень и не будет иметь постоянства… В Нем живет дух мудрости и дух Того, Кто дает проницательность, и дух учения и силы, и дух тех, которые почили в правде».

679 Под владычеством Сына человеческого:

«…земля возвратит вверенное ей, и царство мертвых[718] возвратит вверенное ему, что оно получило, и преисподняя отдаст назад то, что обязана отдать. И Он изберет между ними (воскресшими) праведных и святых, ибо пришел день, чтобы спастись им. И Избранный в те дни сядет на престоле Своем, и все тайны мудрости будут истекать из мыслей Его уст».

680 Все «соделаются ангелами на небе». Азазелю с его полчищами предстоит пасть в пещь огненную, ибо «они покорились Сатане и прельстили живущих на земле»[719].

681 В конце времен Сын человеческий воссядет и будет вершить суд над всеми созданиями. «Мрак исчезнет, и непрекращаемый свет будет существовать». Даже оба великих творения Яхве, левиафан и бегемот, подчинятся неизбежному, будут расчленены и пожраны. В этом месте дающий откровение ангел обращается к Еноху как к «сыну человеческому», — вот еще одно доказательство того, что он, подобно Иезекиилю, приобщился божественных таинств и был соответственно в них вовлечен; об этом говорит и то, что он является их очевидцем. Енох восхищен на небеса и занимает свое место в вышних. В «небе небес» он прозревает дом Божий из кристалла, объятый пламенем и окруженный крылатыми существами, что никогда не спят. «Глава дней» выходит оттуда с четверкой ангелов (Михаилом, Гавриилом, Рафаилом и Фануилом) и обращается к Еноху: «Ты — сын человеческий, рожденный для правды, и правда обитает над тобою, и правда Главы дней не оставляет тебя… Он призывает тебе мир во имя будущего мира, ибо оттуда исходит мир со времени сотворения вселенной, и, таким образом, ты будешь иметь его вовеки и от века до века».

682 Примечательно, что образ «сына человеческого» и его значение вновь и вновь увязываются с праведностью. По-видимому, таковы лейтмотив и главная цель рассказа. Подобное повышенное внимание к праведности имеет смысл лишь там, где грозит разразиться или уже разразилась неправедность. Никто кроме божества, не вправе оделять хоть сколько-нибудь заметной праведностью, и как раз в отношении божества возникает оправданное опасение, что оно забудет о своей праведности. Тогда его праведный сын выступит перед ним ходатаем за людей. Тем самым появится «прямой путь для праведных». Праведность, которая воцарится при сыне, подчеркивается столь усиленно, что возникает впечатление, будто прежде, при владычестве отца, неправедность преобладала, и лишь с приходом сына наступает эпоха правды. Кажется, что Енох бессознательно дает здесь ответ Иову.

683 Упор на возраст (престарелость) божества логически увязывается с наличием у него сына, но одновременно наводит и на мысль о том, что бог как-то отступает в тень и постепенно передает бразды правления миром людей в руки сына; это сулит установление более справедливого порядка. Очевидно, что душевная травма, а именно воспоминание о некоей «вопиющей к небесам» несправедливости, еще жива и омрачает доверие к Богу. Божество само желает обрести сына, а обыкновенно такое желание испытывают, когда хотят, чтобы сын заменил отца. Этот сын, как мы уже достаточно в том убедились, прежде всех других добродетелей должен обладать безусловной праведностью. Бог и человек стремятся избыть слепую неправедность.

684 Енох в своем воодушевлении осознает себя сыном человеческим — или даже сыном Божьим, хотя ни рождением, ни судьбой он к этой участи, видимо, не предназначен[720]. Он переживает то же богоподобное вознесение, которое у Иова мы предполагали (или о котором, скорее, заключили, что оно неизбежно). Иов и сам как будто подозревает что-то такое, когда восклицает: «А я знаю, Искупитель мой жив». Это в высшей степени примечательное высказывание при тех обстоятельствах могло относиться только к благосклонному Яхве. Традиционное христианское толкование данного места текста как антиципации Христа оправданно лишь постольку, поскольку благосклонная ипостась Яхве воплощается в Сыне человеческом, как собственное проявление; у Еноха этот сын выступает проводником праведности, а в христианстве — ходатаем за человечество. Кроме того, Сын человеческий имеет бытие от века, и потому Иову не возбраняется к нему взывать. Сатана играет роль обвинителя и ябеды, а Христос, другой Сын Божий, становится попечителем и заступником.