– Борис, я не видел твоих новых рисунков.
Борис Николаевич положил перед ним папку. Перелистывая, Василий Иванович все время смеялся, делая меткие замечания, Вдруг он замолчал, вглядываясь: это был шарж на него. «Вот, – сказал Качалов, – можно было бы и смешнее».
На одном из ливановских спектаклей «Мертвые души», куда он был введен на роль Ноздрева, за кулисами прошел слух, что в зале Иван Михайлович Москвин – первый исполнитель роли.
В антракте брат Москвина – М.М. Тарханов спросил Ливанова:
– Иван был у тебя?
– Нет.
– Ну хорошо…
Во втором антракте:
– Иван был у тебя?
– Нет.
– Ну хорошо…
После конца спектакля, снимая ботинки, нагнувшись, Ливанов увидел ноги Москвина, стоящего в дверях.
«Долго я возился, боясь поднять глаза. Москвин курил, стряхивая пепел на плечи своего пиджака, по обыкновению».
– Вот шельма какая! Я больше играть не буду, – сказал Москвин.
Теперь это улица Немировича-Данченко.
Машина резко затормозила, открылась дверца, и, высунувшись, Алексей Толстой крикнул стоявшему на тротуаре Ливанову:
– Борис! Вчера был на спектакле. Здорово ты играешь Ноздрева! Но ведь это – ты сам.
– Странно – а я играю тебя.
Когда Борис Николаевич готовил роль Ноздрева, Бабель подарил ему книгу «Мертвые души» с надписью:
«Сыграй его, мио амико, не хуже, чем Ник. Вас. его написал…