Когда шла «Хозяйка гостиницы», Станиславский уже не бывал в театре, врач не разрешил ему выходить дальше балкона его дома. Вместо себя он послал Марию Петровну Лилину. На утро другого дня Ливанова вызвали к Станиславскому домой. Константин Сергеевич сказал, что Марии Петровне он верит как никому другому, а она сказала, что «Вы играете лучше, вернее, чем я, игравший эту роль. Она пришла со спектакля и восторженно рассказывала о вашем Риппафрате».
Жестоким и в то же время творческим было столкновение Станиславского и Михаила Булгакова. В отличие от многих, кто, споря с Булгаковым, говорил ему: «Не делайте этого!», Станиславский настаивал: «Сделайте!».
Ливанов рассказывал: готовится булгаковский «Мольер». Устав от требований Станиславского, Булгаков начал злиться. Однажды, обращаясь к Константину Сергеевичу, сказал:
– А вы знаете, Константин Николаевич…
– Я уже много лет знаю, что я Константин Николаевич, а вот вы…
Станиславский даже не заметил, что вместо Сергеевича, Булгаков назвал его Николаевичем.
Встречаясь по утрам, до репетиций, в буфете театра, Борис Николаевич с Булгаковым обменивались остротами. Удачно состривший получал 20 копеек.
– Ливанов, получите 20 копеек, – входя, сказал Булгаков.
– За что?
– Я видел сон: я умер, а вы вошли в буфет и говорите: «Був Гаков, и нэма Гакова!». Получите!
В нашей библиотеке осталась книга Булгакова «Дьяволиада» с надписью автора:
«Актеру 1-го ранга в знак искренней любви и дружбы – Борису Николаевичу Ливанову
М. Булгаков
Актерское фойе МХАТ. В сумерках 4.XI.1931 г.».
Качалов был похож на Гете не только внешне, а всей своей «структурой», если можно так выразиться.
Василий Иванович принадлежал к тем, кто «сделал» свой образ.
«Спасибо за артистичность», – написал Василий Иванович Ливанову за исполнение им роли Аполлоса в «Унтиловске» Леонова. Артистичностью как никто другой обладал сам Качалов.
Это редчайшее свойство даже среди актеров. Артистичны были Шаляпин, Станиславский, и не только на сцене, но и в быту.
Когда впервые я была приглашена к Качаловым, меня прежде всего усадили на диван. Напротив сели Василий Иванович, его жена Нина Николаевна Литовцева и сын Вадим Васильевич Шверубович. И мне был учинен «перекрестный допрос» – кто есть кто: кто мои родители, где училась, родилась и т. д. Последний вопрос был: в какой роли мне больше всего нравятся Борис Ливанов? «В Кимбаеве»[32],– ответила я. И была принята в дом Качаловых.
В квартире Качаловых жили и старшие сестры Василия Ивановича – Софья Ивановна и Александра Ивановна. Они никогда не видали Василия Ивановича на сцене: отец, Иван Васильевич Шверубович, был протоиерей, и они были воспитаны в соответствующих традициях.