Но я сдержался и сказал примерно следующее:

– Признаться, я никогда не писал стихи на готовую музыку, но я надеюсь, что у меня это получится.

– На роль главной героини мы отобрали трех актрис, – сообщил мне главреж, – сейчас они придут, вы с ними познакомитесь.

– Как, сразу трех? – удивился я.

– Ну да, – ответил режиссер, – одна основная и две про запас.

«Да, конечно, – подумал я, – одной актрисы недостаточно. Мало ли что может случиться. Заболеет или в декрет уйдет. Или ребенок у нее захворает. Без запасных не обойтись».

В дверь постучали.

– Войдите! – громко сказал главреж, и в комнату гуськом вошли три девушки. Одна была повыше ростом, чем две другие, но все трое были очаровательны.

– Познакомьтесь, – сказал режиссер, – это автор поэмы, – это Наташа большая, это тоже Наташа, только маленькая, а это Анастасия.

Девушки по очереди пожали мою ладонь и сели рядком на диван, скромно сложив руки на коленках.

– Пока мы ждем главных героев, – произнес режиссер, – Витя сыграет нам то, что успел сочинить.

Витя, так звали композитора, сел за стоявшее тут же пианино, закрыл глаза, положил руки на клавиши. Посидев неподвижно минуту, он снова открыл глаза и изо всех сил ударил пальцами по клавиатуре. Я вздрогнул и слегка подскочил на стуле.

Раздалась довольно бравурная музыка. Мощные пассажи сначала как бы догоняли друг друга, потом началась их борьба, которая становилась все ожесточеннее. Все смешалось в хаосе битвы, из которой временами вырывались какие-то истошные крики и всхлипы. И вдруг наступила полная тишина и вслед за ней, как прозрачный весенний ручей, на дне которого виден каждый камушек, потекла нежная трогательная мелодия, от которой слезы едва не выступили у меня на глазах. Но и она смолкла. Витя уронил руки и они безжизненно упали по бокам стула.

После наступившей паузы режиссер сказал, что, по его мнению, это не так уж плохо. Я с ним согласился. А девушки заявили, что они просто в восторге.

Между тем дверь снова открылась, и в кабинет главрежа без стука вошли трое мужчин. Это были два главных героя (один постарше, другой помоложе) и главный дирижер. После очередной церемонии знакомства главный режиссер встал и торжественно произнес:

– Итак, мы начинаем работу над новым спектаклем. Вот наш творческий коллектив. Через четыре месяца состоится премьера.

Вскоре я снова пришел в театр и принес рифмованные тексты. Режиссер сдержанно меня похвалил, а композитор Витя обнял меня за плечи и сказал, что я создал как раз то, о чем он и думал, и что я молодчина. Время от времени в кабинет забегали главные героини и главреж делал им наставления, журил их или похваливал. Девушки уже разучивали роли и, видимо, очень старались, ибо каждой хотелось стать «основной». Главные герои появлялись реже, режиссер разговаривал с ними иначе, хотя тоже журил, тоже наставлял.

Наконец состоялась первая репетиция на сцене. Она меня потрясла. Мои герои, существовавшие до сих пор только в моем воображении и на бумаге, ожили, обрели плоть, стали говорить, петь, ходить и танцевать. Это было невероятно, непостижимо! Они были, несомненно, живые, но делали то, что я им велел делать, и говорили те слова, которые я вложил им в уста. Только теперь я осознал всю таинственность творчества и все величие искусства.

Режиссер сидел в десятом ряду партера и орал на актеров и актрис, на кордебалет, на хор и на дирижера. Орал на всех сразу и выборочно. «Чего он разорался? – удивлялся я про себя. – Все вроде бы хорошо, просто прекрасно!»

– Наташа, отходи влево! Влево отходи, ты что, оглохла? – кричал режиссер на весь театр. – Да не так, не так! Что ты пятишься?