И еще у китайцев и японцев на каждом шагу упоминаются стороны света: «северная стена», «западная беседка», «восточные ворота», «южные покои». От этой постоянной ориентированности в пространстве возникает ощущение некоей вселенской значительности того, о чем идет речь.

А у японцев с глубокой древности – культ самоубийства. Многие исторические личности покинули сей мир именно таким способом, прихватив с собою своих ближайших родственников, а иногда и преданных слуг.

По традиции японки чернили свои зубы. Это считалось красивым. Европейцу недоступно понимание такой «красоты» – красоты женщины со сплошь гнилыми зубами или вообще беззубой.

Не здесь ли и разверзается та бездна, которая всегда отсекала Восток от Запада?

При всем том какой утонченный эстетизм присущ японской культуре! И как он в общем-то понятен просвещенному европейцу.

Зима по-прежнему лютует. Иду по улице, мороз обжигает лицо. Скосив глаза, гляжу на свой нос – не белый ли он? Снимаю варежку, подношу ладонь к носу. Через полминуты ладонь начинает мерзнуть. Снова сую руку в варежку, и опять мороз жжет острый кончик моего носа.

Навстречу движется юная прелестница с изящно подкрашенным лицом (могла бы и не подкрашиваться). Брови и ресницы ее заиндевели (истинная Снегурочка), изо рта и ноздрей вырываются клубы пара (как у Змея Горыныча).

Как говорят, Гумилеву не чуждо было фатовство. Он любил показаться на людях с томиком французских поэтов в руке. Это фатовство есть и в стихах Гумилева. Да и в стихах прочих, подвизавшихся в «Аполлоне».

Валентин Серов был очень талантлив, но не очень смел. Он был старательным учеником, а учителями были Уистлер, Сарджент, Цорн, Эдуард Мане. Прежде всего, пожалуй, Уистлер.

Из американских художников XX века ближе всех мне, пожалуй, Хоппер. Он неоднозначен. Он замаскированный сюрреалист. И хорошо, что хорошо замаскированный.

И все же – как восхитительно, как до слащавости красиво я одинок в искусстве! В молодости я представлял себе это грядущее свое одиночество. Но не предполагал, что оно окажется столь избыточно прекрасным.

А все же немножко смешно, что христиане не любят евреев, поклоняясь еврейке Марии и сыну ее Иисусу.

Право на пессимизм и право на отчаянье. Это тоже права человека.

Пришло время и для Льва Бакста. Издательство «Аврора» выпустило роскошную монографию о нем, отпечатанную австрийской фирмой «Глобус».

Волны изысканных эротических ощущений. Соблазнительно порочная Наоми у Танидзаки, чувственные танцовщицы Бакста и близость прелестной Ирэны – ее лицо совсем рядом и вкус ее теплых, влажных губ (прощальный поцелуй на перроне в метро – отправилась «на воды в Карлсбад» по профсоюзной путевке).

Когда-то была у меня живописная рыжая борода. Теперь она серая с металлическим тусклым блеском. Скоро станет белой. На лицо мое выпадет снег. И никогда уже не растает.

Вряд ли Леонид Андреев был всерьез религиозен. Но в прозе его то и дело попадаются священники. Оттого, наверное, что они по роду своих занятий были близки к тайнам бытия, близки к абсолюту.

Эротический сон. Молодая, белотелая, широкозадая блондинка в объятиях бородатого, гнедого, толстоногого кентавра. Вначале сон был черно-белый, а после он вдруг стал цветным. И я во сне удивился этому. И подумал удовлетворенно: вот неопровержимое доказательство того, что мне снятся цветные сны! И проснувшись, еще долго удивлялся.

Я лентяй. Мой организм противится всякому деянию, даже приятному. И всякое деяние я вынужден начинать с преодоления этого сопротивления.

Увидел женщину со страшно обезображенным лицом – вся нижняя его часть была покрыта крупными багровыми шрамами. Но подойдя поближе, едва не рассмеялся: лицо женщины было прикрыто снизу платком с абстрактным, необычным рисунком.