Я слушал их и думал: «Зачем они мне это говорят? Ведь я не спрашивал их, как они относятся к моей работе». Попытался перевести разговор на другую тему, но они не унимались. Вероятно, они искренне хотели избавить меня от заблуждений, хотели помочь мне найти правильный путь в поэзии. Их нотации стали меня раздражать, и я произнес несколько резких фраз. Тогда мужчина, самоуверенно улыбаясь, дал мне понять, что я не способен воспринимать критику, а женщина, обидевшись, ушла в другую комнату.

Фотографии современного Нью-Йорка. Скопище гигантских башен. Кажется, что их чудовищные кристаллы торчат прямо из воды. Все чрезмерно. Все грандиозно. Все ни с чем не сравнимо. Такое впечатление производят фотографии. А какое впечатление произведет натура?

В Нью-Йорке мне уже бывать. И в Париже мне уже не бывать. И в Венеции мне уже не бывать. Это точно.

Спортсмены-пловцы теперь бреют тело. Обнаружили, что волосы мешают им ставить новые рекорды.

Как хорош был спорт у древних эллинов.

Сегодня 15 февраля. Сегодня Сретенье. Сегодня мы с Леной Ш. украсили Настину часовню свежими восковыми цветами – розами и гвоздиками. Настя умерла на Сретенье.

День Настиной смерти – 17 февраля (4-е по старому стилю).

Один стою перед Настиной могилой. Вечер. Фиолетовые февральские сумерки. Вдали уже загорается неон. Неумолкающий гул за кладбищенской оградой – поток машин обтекает кладбище по берегу Невы.

Уже 74 года Настя отсутствует в мире. А присутствовала она в нем всего лишь 41 год. Такая арифметика.

Вхожу в собор. Покупаю свечку. Зажигаю ее у распятия. Вечерня уже началась. Служба идет у бокового алтаря; в центральной части собора – леса: еще не закончена реставрация.

Зашел в Дом книги. В отделе поэзии продавщица Люся помахала у меня перед носом моим совписовским, ленинградским сборничком.

– Ага! – говорю. – Снова появился! (Сначала напечатали не весь тираж, теперь выпустили вторую порцию). Дайте-ка мне 15 экземпляров!

Пошел в кассу, заплатил, подаю чек. Потом спросил:

– А давно ли появился?

– Три дня тому назад, – ответила Люся.

«Так, – подумал, – три дня валяется моя книжонка на прилавке, а до сих пор не раскуплена! Вот он, успех. Вот она, слава!»

Приехал домой и почему-то раскрыл наугад томик Цветаевой.

Чушь! Моим стихам черед не настанет!

Собрание сочинений Джека Лондона состоит из многих томов. Но написал-то он всего лишь одну книгу – «Мартин Иден». Вероятно, оттого хороша она и правдива, что написана о себе самом.

«Большая месса» Моцарта. Я привык думать, что Моцарт не очень волнует меня. Но тут разволновался.