В моих руках справочник «Памятники истории и культуры Ленинграда, состоящие под государственной охраной». Нахожу заголовок «Никольское кладбище». Читаю имена людей, чьи могилы охраняются. Вяльцевой среди них нет. Удивляюсь и еще раз читаю. Вяльцевой нет. Читаю в третий раз. Вяльцевой нет! Могила певицы, которой восторгалась вся Россия, оказывается, не представляет никакой исторической и культурной ценности!
Перечитал «Казнь» из «Мастера и Маргариты». Можно было написать и лучше. Небрежно сделано. Местами прямо-таки плохо. Хотелось править фразы.
Охтинское кладбище. Покупаю искусственные цветы (бумага, покрытая воском). Отбираю только красные и ярко-розовые.
Сажусь в троллейбус и еду в лавру. Прикрепляю цветы к решеткам Настиной часовни. Стою перед часовней. Потом отхожу в сторону и гляжу на часовню издали. Цветы хорошо видны. Часовня, украшенная цветами, обращает на себя внимание.
Иду в собор. Здесь идет венчание. Жених некрасив, неказист, низкоросл. Невеста мила, стройна и довольно высока. В руках у них свечи. Над их головами держат венцы. Молодой священник с рыжеватой бородкой три раза обводит их вокруг аналоя. Они целуют крест. Они целуют иконы. Они целуют Евангелие. Они целуются.
Поет хор. Человек в черной рясе, тоже молодой, фотографирует со вспышкой все происходящее, то и дело крестясь. Вокруг плотная толпа любопытных. Жених и невеста немножко нервничают – косятся по сторонам.
Сегодня шестнадцатое февраля. Вчера было Сретенье. Завтра – годовщина Настиной смерти. Настя умерла на Сретенье. В этом проглядывает некая символика. «Ныне отпущаеши, владыка…»
Главный редактор журнала «Нева» возвращает мне рукопись «Зеленые берега»:
– У нас сложилось двойственное отношение к роману. У него есть положительные и отрицательные качества. Положительные: роман хорошо написан и читается с большим интересом. Сюжет построен безукоризненно, все повествование пронизано неким музыкальным ритмом. Образы героев ярки… История и современность органично вплетаются друг в друга.
Отрицательные: мало внимания уделено социальному моменту, предреволюционная Россия идиллична. Ощущается ностальгия по прошлому, но критики этого прошлого вовсе нет, роман несколько затянут, есть ненужные длинноты. Конец его читается с меньшим интересом, чем начало. Подумайте о том, что я сказал. Если вы учтете наши замечания, роман может быть опубликован. Я жду вас.
17 февраля, день Настиной кончины.
В конце 20-х годов в Ленинграде выходил журнал со странным, жутковатым названием «Танком на мозоль». Журнал был веселый, юмористический.
А в 1918 году в Петрограде был журнал, который назывался «Гильотина». Тоже юмористический. И еще был журнал «Красный дьявол», опять-таки смешной. Словом, хохоту было много.
Листаю «Милого друга» Мопассана. И на это похожи мои «Зеленые берега». А ведь когда писал, не вспоминал о Мопассане.
Всю жизнь думал, что это нечто «печатное», а оказывается, это русская студенческая песня.
Пессимизм Мопассана. Тяжкий, немножко наивный, но честный пессимизм Мопассана.
«Вот она, жизнь! Каких-нибудь несколько дней, а затем – пустота! Ты появляешься на свет, ты растешь, ты счастлив, ты чего-то ждешь, затем умираешь. Кто бы ты ни был – мужчина ли, женщина ли, – прощай, ты уже не вернешься на землю!»
Такие мысли частенько навещали меня в юности. Теперь грядущее мое неминуемое исчезновение почти не смущает меня. Вероятно оттого, что юность уже далека и жизнь начинает надоедать.
Забавно читать великих прозаиков, познав тайны искусства прозы. Будто смотришь с высокого обрыва в речку с прозрачной водой. Видишь дно. Видишь камни. Видишь, как шевелятся водоросли, как плавают среди водорослей рыбешки и рыбки. Видишь и бутылки, валяющиеся на дне.
Прекрасно предисловие к «Дориану Грею». Но вот начало романа: «Густой аромат роз наполнял мастерскую художника, а когда в саду поднимался летний ветерок, он, влетая в открытую дверь, приносил с собой то пьянящий запах сирени, то нежное благоухание алых цветов боярышника».