— Насколько я знаю, в сельсовете Макаровым участок выделили под строительство дома, от леспромхоза деньги выделили, а на время стройки предложили снять жилье в селе. Про пустующий дом на хуторе Илья Дементьевич узнал от кого-то случайно. Когда ему рассказали обо всех странностях, которые творятся вокруг хутора и из-за которых там давным-давно никто не живет, Макаров только рассмеялся. «Мы, — говорил, — настолько материалисты и атеисты, что, если там и есть какая-то нечисть, то ее просто не заметим! Да и она нас!». Так и заселились они, с разрешения местных властей, туда, мол — чего деньги лишние тратить, если — вот оно, жилье-то. А на участке под дом, вскоре, клуб построили.

— А как удалось Марии Силантьевне приватизировать это все хозяйство?

— Она и не думала об этом! Это мы — местные жители уговорили ее пойти на этот шаг. Да и администрация села, что б хоть как-то отблагодарить покойного Илью Дементьевича за его добрые дела, сильно посодействовала в этом. В девяностых, когда творилось кругом черт знает что, этот дом был лакомым куском для прохиндеев всех мастей. В любой момент, состряпав за большие деньги нужные бумаги, его мог заграбастать какой ни будь прощелыга, без зазрения совести вышвырнув на улицу убитую горем женщину. Они же, братки-бандюганы, в то время ни Бога, ни черта не боялись! В общем — мы все оформили за Марию Силантьевну. Так хутор и стал ее частной собственностью.

В общем, в доме на хуторе стал я завсегдатаем. Макаровы-родители принимали меня как своего, всячески поощряя нашу с Антоном дружбу. Ведь учились мы хорошо, ерундой всякой не занимались, хотя носились по селу и в его округе наравне со всеми ребятами. Авторитетом, если так можно сказать, был среди пацанов Тоха, за доброту, справедливость, ум, начитанность. Вы бы видели, с какой жадностью слушали его мальчишки и девчонки, когда он пересказывал что ни будь из когда-то прочитанного! А читал он очень много, и меня этим делом заразил. В общем — любили его, в школе, в селе. Было за что!

Самым любимым местом нашего времяпровождения был, конечно, чердак дома на хуторе. Это был наш маленький мир, где мы играли, мечтали, и мастерили всякую всячину. Мы ведь авиамоделизмом занимались до самого окончания школы. Да и многое другое…

— Железная дорога, например?

— Ну, это мы еще в классе шестом сварганили. Илья Дементьевич, как-то, в ГДР ездил, по обмену опытом, оттуда привез минимальный набор с рельсами, вагонами и локомотивами. А уж город со всеми прибамбасами мы сами клеили, выпиливали, раскрашивали. Макаровы постоянно выписывали «Моделист-конструктор», «Юный техник» и «Радио», из них при строительстве макета все и брали. Этими журналами весь чердак завален! Если, вдруг, соберетесь выбрасывать — мне скажите, я заберу. Эх, мужики, какие это годы были! Какая дружба была!

Федор отошел к двери, косясь на жену, быстро достал и прикурил сигарету. Марина только рукой махнула.

— Про странности, которые творились на хуторе, Макаровы всерьез заговорили года через три после заселения. До этого только смеялись по этому поводу, бабушкиными сказками называли. Однажды мы с Тохой на чердаке заработались, когда Мария Силантьевна и Илья Дементьевич домой вернулись. Заведенные они были какие-то, раздраженные. Нельзя сказать что ругались, но разговаривали резко и громко. Мы все слышали. То ли Макаровы не обратили внимания на то, что люк на чердак открыт, то ли просто проигнорировали наше присутствие, увлекшись спором….

— Мы должны, понимаешь, Ильюш, должны привлечь к изучению этого нужных специалистов, ученых! — Убеждала Мария Силантьевна мужа. — Если такие явления имеют место быть, значит — обязательно есть люди, которые их изучают! Просто они не светятся, не выставляют свою деятельность напоказ. Почему — сам знаешь!

— Машенька, какие люди?! Какие ученые?! — Сокрушался в ответ Макаров. — Как ты себе представляешь: я — коммунист, с двадцатилетним стажем, директор огромного предприятия и депутат областного совета, могу всерьез рассказывать кому-то о том, что категорически противоречит материалистическому мировоззрению социалистического общества! Да за одно посещение церкви люди моего круга могут партбилета лишиться, а тут нужно искать каких-то охотников за привидениями!

— Да, ты коммунист! Но не забывай, что ты еще и интеллигент, прогрессивный человек, который должен радеть за науку не меньше, чем за все остальное! Если не хочешь, боишься, я сама найду специалистов в этом деле!

— Я тогда сразу догадался, о чем был разговор. А Тоха потом такие подробности рассказал, что мне несколько ночей кошмары снились.

— Дайте отгадаю: к ним приходила та… вернее — то, что мы видели на холме, и что запечатлела моя камера!

— Хм! Если бы только это!

Егерь замолчал, вглядываясь в темноту улицы через приоткрытую дверь. Несколько раз яркие вспышки озарили пока еще чистое от туч небо, раздались пока еще далекие раскаты грома.

— Гроза приближается, со стороны болот идет. Скоро у нас будет. — Задумчиво сообщил Федор. И дальше, как ни в чем не бывало. — Марусь, ты «фумитокс» включила? А то комарье вон как разгулялось, не дадут жизни…

— Федор Ильич! — Взмолился, не выдержав, Матвей. — Не томите же!

Бубнов сделал завершающую затяжку, допалив сигарету до самого фильтра, затушил окурок в пепельнице, вернулся на свое место за столом.

— Может, до завтра отложим? У меня, как раз, выходной. На ночь глядя слушать такие истории…