— Ну, да. Нужно было моим помочь картошку сажать.

— Мы с отцом тоже занимались всякими хозяйственными делами до самого вечера, а когда пришла мама, сели ужинать. Перед выходным мы ложимся спать позднее обычного, сам знаешь. Я у себя в комнате «Машину» слушал, папа в кабинете читал, когда снизу донесся мамин крик. Мы тут же слетели вниз и обнаружили маму на кухне, где она стояла, вжавшись в стену и с ужасом косясь на окно.

— Что случилось, Маша?! — Спросил отец, обняв маму за плечи. — С тобой все в порядке?!

— Т-т-там! — Кивнула она в сторону оконного проема. — Т-там лицо, ж-ж-жуткое лицо, как у покойника! М-мне страшно, И-ильюш!

Мы с отцом прильнули к стеклу, вглядываясь в темноту на улице, но ничего не увидели.

— А тебе не показалось, Машенька? — С недоумением спросил отец, на что мама мелко закрутила головой, на ее глазах выступили слезы, губы задрожали.

— Ну, все, все. — Папа прижал маму к себе и вывел из кухни. — Я сейчас посмотрю, что там за шутник-полуночник!

В зале он усадил ее в кресло и кинулся к аптечке искать успокоительное, потом поднялся в свой кабинет и вернулся с ружьем. Я направился, было, с ним к выходу, но отец остановил меня.

— Тут останься, я сам все посмотрю. — И, озабоченно взглянув на маму, прошептал, — думаю, никого и ничего там нет.

Щелкнул выключатель, и над крыльцом загорелась лампочка, выхватив из темноты большую часть территории перед фасадом дома. Папа вышел. «Ничего и никого там нет, говорит — подумал я, — а с ружьем вышел!». Вдруг стало страшно за отца. Помнишь, над каминной полкой две сабли висят, папа еще не разрешил нам их трогать, мол — оружие настоящее, детям не игрушка? Я подставил стул, залез на полку и снял одну. С ней выбежал на улицу.

Первое, что я увидел, вернее — ощутил, это какой-то пронизывающий холод. Нет, ночи еще довольно прохладные были, но не до такой же степени! Отца обнаружил у правого края фасада дома, как раз возле кухонных окон. Он разглядывал что-то в траве. «Следов никаких, — удивленно сказал он, — никого тут не могло быть. Если только по воздуху…». В это время в доме раздался истошный вопль матери. Я с ужасом вспомнил, что входную дверь оставил открытой, и мы с отцом, сломя голову, кинулись внутрь дома. Картина, которая открылась нам в зале, до сих пор стоит у меня перед глазами! Мама безвольной куклой полулежала в кресле с закрытыми глазами. По всей видимости, она была без сознания. В двух шагах от нее, слегка покачиваясь, как будто пьяная, стояла женщина…. Так нам показалось вначале. Длинные, ниже пояса, волосы были спутаны, в них застряли пучки травы и тины грязно зеленого цвета. Одета она была в длинное грязное платье с остатками каких-то кружев или рюшечек, из-под которого выглядывали босые ступни. Но не это поразило нас с отцом…. Девушка стояла к нам спиной. Услышав топот наших ног, она резко повернулась к нам. Федя, такое лицо я не смог бы представить себе даже в самом жутком кошмаре! Огромные глаза горели мертвенно-зеленым цветом, лицо обтянуто серой кожей с синюшным оттенком, тонкие губы были почти черного цвета! Развернувшись в нашу сторону, она оскалилась с громким шипением, обнажив острые, как у щуки, зубы, затем опять повернулась к маме! Ее длинные волосы, в этот момент, сбились в сторону, больше чем наполовину, открыв спину. А там…! Через огромную прореху в платье мы увидели… короче, Бубен, у нее на спине не было кожи! Мы видели позвоночник, ребра… чуть ли не внутренности, как будто это был полувскрытый труп, сбежавший со стола патологоанатома! «Вон! Пошла вон!» — заорал вдруг отец и пальнул из двустволки в потолок. Существо, дико, по-звериному, взвизгнув, пулей вылетело через распахнутые двери во двор, оставив после себя куски тины и тяжелый запах тухлятины. Мы с отцом, оторопев и оглохнув от выстрела, выскочили на крыльцо. То, что увидели на лужайке перед домом — вообще ни в какие ворота не влезало! Какие-то люди — с десяток человек, медленно сновали по двору, что-то мыча и ворча себе под нос, а когда увидели нас, двинули к крыльцу. «Кто вы такие, — начал было отец, — что вам тут нужно? Но когда эти гости ночные подошли ближе к свету, у нас с батей вообще чуть разум не помутился! Это были покойники, Федька, самые настоящие! Помнишь, я пересказывал «Ночь живых мертвецов»? Нам еще всех девчонок пришлось тогда по домам разводить? Так это было что-то подобное! Темно-серые лица, из-под полуразложившейся плоти кости белеют, глаза без зрачков светятся мертвенно-бледным светом, вонь жуткая, одежда висит лохмотьями…. Кстати, на счет лохмотьев: я успел разглядеть, что на одних одежда была какая-то древняя, как из прошлых веков, на других же — вполне современная: ветровки, свитера…! Я даже, на миг, решил, что это чей-то дикий, жестокий розыгрыш. Но чем ближе подходили к нам эти «шутники», тем больше убеждался в обратном.

И вот еще что — двор перед домом был совсем другим, совсем не нашим двором! У нас — небольшие кустики вдоль дорожки да сирень с рябиной возле ворот, еще хозяйственные постройки справа и слева от дома. И все! А в том дворе, что мы тогда видели, заросли розы были гораздо больше и гуще, возле высокого каменного забора росли большие деревья, справа от крыльца что-то похожее на каменную беседку, слева — небольшой прудик с мраморным бортиком вокруг и огромной ивой на берегу! Мы как будто перенеслись вместе с домом в совсем другой, чужой двор! Понимаешь, Федь!

В общем, пока мы таращились на все это, да пытались мозги в кучу собрать, первые из покойников уже поднимались по ступенькам. Отец схватил меня за плечо и рванул в сторону входной двери. «В дом, быстро!». После этого он пальнул из второго ствола в воздух и попятился за мной. Не успели запереть на все запоры входную дверь, как в доме погас свет. «Фонарь зажги!» — крикнул отец. Я кинулся к камину, ты же знаешь — там у нас всегда керосиновый фонарь стоит, на всякий случай, бронзовый подсвечник с тремя свечами, и коробок с охотничьими спичками.

Когда фонарь и свечи загорелись, отец бросился к маме, которая потихоньку приходила в себя.

— Где эта…д-девушка? — Еле слышно спросила она, тревожно оглядываясь вокруг себя. — Почему свечи? Что с электричеством? Кто это там в дверь скребется, Ильюш?

— Успокойся, Машенька, все нормально. Пробки просто перегорели. Тут никого нет, только мы…

— В кого ты стрелял, Илья, я слышала вы…

— Все хорошо, милая, тебе показалось. — Продолжал отец успокаивать маму, которая, казалось, готова опять лишиться чувств. — Антон, воды, быстро!

Потом мы перевели ее в спальню, я остался там же, а отец с фонарем и ружьем наперевес обследовал, на всякий случай, весь дом.

Поспали по паре часов только перед самим утром. Покойники немного потоптались на крыльце, иногда несильно толкая дверь, и куда-то исчезли. При дневном свете выяснилось, что пальнув в потолок, папа повредил проводку, из-за короткого замыкания выбило пробки. Двор опять выглядел как обычно — без деревьев, беседки и пруда с ивой. И никаких следов!