— Пожалуйста, Федор. — Попросил уже Алексей. — Мы переживем, как-нибудь. Если только Ваша супруга…

— Не беспокойся, Алеша. — Махнула рукой хозяйка. — Я в курсе.

— Ну, что ж, мое дело предупредить.

После того, как случайно подслушал странный разговор четы Макаровых, я не приставал к другу с просьбой дать подробные разъяснения услышанному, хотя меня так и подмывало это сделать. Антон сам затеял разговор на эту тему через несколько дней, когда мы сидели с удочками на берегу пруда.

— Тебе интересно узнать, о чем говорили мои родители тогда, ну — когда мы на чердаке были?

Я, для виду, возмущенно фыркнул, начал ворчать под нос, что мне, собственно, и дел до этого всего нет. Но Тоха на этот спектакль не повелся.

— Да ладно, Бубен, как будто я не вижу! И нечего смущаться, на твоем месте я давно уже сгорел бы от любопытства!

— Ты прав, Тоха! — Сдался я. — Жуть как интересно! Одно дело — стариковские байки да сплетни, а другое — услышать об этом от таких людей, как твои батя и маманя. Так что ж получается, Макар — это никакие не байки?!

Антон какое-то время помолчал, делая вид, что всецело поглощен заменой наживки, а когда удочка была заброшена, начал рассказ.

— Мы с тобой уже несколько лет дружим, Федь, и за это время ты много обо мне узнал, как и я о тебе. Так?

— Так. И что?

— А то…. Как думаешь — можно меня назвать трусом?

— Конечно — нет, Тоха! Ты что?! Да все пацаны и девчонки у нас в школе…!

— А вот я сам, в последнее время, начал сомневаться в этом. — Тяжело вздохнув, произнес Антон, в глубокой задумчивости глядя перед собой. — Да и родители мои, будучи не из робкого десятка, совсем по-другому на все это стали смотреть.

На мгновенье мне показалось, что рядом сидит не веселый и жизнерадостный четырнадцатилетний парнишка, каким я привык видеть друга, а придавленный тяжелой жизнью и каким-то застарелым страхом зрелый мужичок.

— Все началось вскоре после нашего заселения на хутор. Нам с мамой этот дом, честно говоря, сразу не понравился. Большой, мрачный, во многих местах начинающий ветшать, заставленный старинной мебелью и утварью, которой самое место в музеях или на свалке. Маме уже тогда это показалось странным. Как, за добрую с лишним сотню лет, все осталось, практически, нетронутым?! Хотя многое из содержимого дома действительно представляло и представляет художественную ценность! Вот и приходит на ум, что этот хутор действительно кем-то проклят. Только не понято — кем, и за что! Но главное не в этом.

Поначалу ничего особенного не происходило. Так, шумы разные по ночам до слуха родителей доносились из подвала, а я, со своего второго этажа, слышал всякую возню на чердаке. Грешили на крыс или котов, хотя слышать их — слышали, но ни разу не видели. К тому же крысы — любители грызть все подряд, но ни в подвале, ни на чердаке следов их жизнедеятельности не находили, все было целым. Это было уже удивительным. Вскоре мы сделали еще более необычное и неприятное для себя открытие: в пределах хутора не может обитать ни одно животное, ну — кроме людей и мелких насекомых. Мы с отцом даже за птицами наблюдали — ни одна не залетала к нам, даже на секунду, на мгновение, даже над домом не пролетала. Мама как-то котенка подобрала на улице, маленький такой, замерзший весь — дело-то зимой было. Она его за пазуху спрятала, пока несла. Он согрелся, даже заурчал довольно. Но, как только она стала приближаться к дому, котенок точно взбесился! Мама его даже от калитки до крыльца не донесла — вырвался, даже оцарапал её, и дал деру в неизвестном направлении.

Со временем из подвала и чердака доносились уже не слабые звуки, а отчетливо слышные шаги, стуки, даже стоны какие-то, иногда. Мама стала нервничать, по ночам плохо спала, даже снотворное не всегда помогало. Папа пытался все происходящее объяснить по своему, он у нас Фома неверующий, ты же знаешь. Говорил, что все это из-за каменного фундамента, который за день нагревается на солнце, расширяется, а ночью остывает, ветер по щелям да отдушинам гуляет… отсюда и скрипы, и стуки, и стоны. Но для нас с мамой эти объяснения были малоубедительными.

А недавно произошло такое…! Папе после этого пришлось, в конце концов, признать, что мы столкнулись с чем-то необычайным, необъяснимым, фантастическим.

Дело было в субботу, ты тогда сразу после уроков домой побежал.