Ты меняешься в лице. Значит, замечаешь.

– Итан?..

Лифты.

Лифты.

Лифты!

Горбишься немного, чтобы всего рассмотреть меня, убедиться.

А мне не помогают эти лифты. Свет фар ловит, оглушает, мятное дыхание спасает самую малость, как ложный фасад у здания, но я все равно знаю, что за ним – развалины. И мокрая жижа под ногами. Хочешь задушить меня, Чоннэ?

Хочешь? Я бы тебе позволил.

– Итан, – не понимаешь, ладонями к щекам почти невесомо, – ты что… – как с хрупким бумажным фонарем, – меня боишься?

Наверное, я выгляжу как пойманный олень. Или мышь в мышеловке. Заяц в ловушке. Человек на прицеле. В любом случае, как жертва, да?

Ты убираешь руки от лица, хочешь подарить мне расстояние, отойти, освободить, спасти. А у меня пальцы – как я – дураки. Хватают ткань твоей кофты в районе живота, сминают в кулак. Тянут на себя.

Я как прицеп теперь. Видишь? Это третья

контрольная

точка.

Глаза щиплет, пленка покрывает зрачки – жмурюсь. Мне нельзя при тебе. Ничего показывать.

– Что такое?..

Но ты все видишь.

– Что случилось?..

Глаза закрыты, чувствую твои пальцы на щеках.

Я… перед тобой… плачу? Вот же черт… Нет, нет, нет. Мотаю головой и жалею. Жалею. Жалею. Уверен, у меня кривится лицо в новом приступе стенаний. Дурак. Дурак! Какой же я дурак… А ты.