– Не знаю, почему ты такой пугливый, – дверь открывается, закрывается: кто-то заходит, – но хочу, чтобы ты знал, что я никогда не причиню тебе вреда. И не сделаю больно. – А тебе неважно. Ты держишь мой взгляд крепко и категорично и никуда больше не смотришь. – Если нужно, буду носить тебя на руках. Хочешь?

Что мне остается, кроме мотания головой?

– Не хочешь?

Что мне остается, кроме мотания головой!

– А чего хочешь?

Чтобы я никогда тебя не встречал. А ты – меня. Это же последний раз, да? Я уже знаю. Я уже. Открываю барабан, хватаю свою корзину…

– Итан.

Скидываю в нее не до конца высушенные вещи быстро и упрямо, уставившись только в это узкое пространство: между корзиной и механическим нутром.

– Итан, – ты снова зовешь, а я слышу, как буквы моего имени шелестят по плитам плащами цвета отчаянного смирения. – Скажи хоть что-то, пожалуйста.

Я бы хотел забрать твое сердце. Закутать в вещи и пронести незаметно через главный вход людского непостоянства. Если бы я мог натурально держать его у себя и знать, что, покуда оно в плену, со мной ничего не случится, может, мне было бы проще рискнуть. Но твое сердце всегда будет в твоей груди. Если я его вырву и присвою, ты погибнешь. Если рискну, не взяв его в залог, скорее всего, погибну сам.

– Итан! – Отчаяние загорается в тебе ярче, повышенный тон хлопает вместе с дверцей сушилки. – Объясни, что не так и в чем проблема, прошу тебя! Я постоянно ломаю себе голову, пытаюсь придумать варианты и ничего ни черта не понимаю!

Я понимаю все, и от этого только тяжелее, Чоннэ. Поверь, твое неведение выгоднее, чем кажется.

– Итан… – Сколько раз эти стены уже слышали мое имя? – Итан!

Ловишь за руку, перекрыв собой выход. Сжимаешь поверх локтя. Как когда-то в январе.

– Если ты сейчас уйдешь, все равно ничего не закончится.

– Ты задал уже слишком много вопросов. – Перекинут рюкзак через плечо и прижата к груди корзина с бельем: мне нужно сбежать. – Больше не надо. – Заставляю себя обернуться. Попадаю в глубину невероятно строгих и настойчивых глаз. – Мы закончили.

Неважно, что и где во мне колется и шипит.

– Нет, – три буквы как один удар по столу.

– Ты мне не нравишься, Чоннэ.

– Вранье.