Я вылез наружу и на какое-то время ослеп – после темноты подземелья, даже скудный свет, исходящий с сумрачного неба, казался очень ярким. Деревьев, из которых можно было соорудить стойки, поблизости валялось предостаточно. Я сразу догадался захватить с собой топор, и теперь, вовсю орудовал им, подготавливая стволы для того, чтобы опустить их вниз. У меня не было пилы – это могло значительно облегчить работу. Что ж, приходилось довольствоваться тем, что есть. Я вбил в лаз около двадцати стоек – этого могло хватить при не очень серьезном землетрясении. Рассчитывать на то, что они выдержат, на самом деле, что-то, очень мощное, конечно, не приходилось. Второй шаг – это расширить его и сделать более удобный спуск – не вылезать же из подвала на четвереньках каждый раз, когда в этом возникнет необходимость.

Покончив с укреплением хода, уставший, я спустился вниз, и, довольный проделанной работой, а еще больше – тем, что осуществилась моя мечта, стал устраиваться на ночлег. Возле стеллажей было много деревянных ящиков – я составил их вместе, а потом накидал на них кучу одеял. Впервые, за столько времени, я мог скинуть с себя все те грязные лохмотья, в которых находился уже почти три недели. Правда, следовало еще отмыть грязь – но это я отложил на следующий день. Усталость давала о себе знать…

Среди ночи я внезапно проснулся – мне стало казаться, что стены начинают угрожающе пошатываться и падать. Привыкнув все время ночевать под открытым небом, я с трудом мог заставить себя остаться в закрытом пространстве. Но все было спокойно – здесь, в отличие от поверхности города, была абсолютная тишина. Просто за эти дни я привык к присутствию постоянной опасности для себя, и ощутить, что, наконец-то, могу заснуть, не боясь ничего – это было трудно… И, кроме этого, я всем своим существом наконец-то проникся, осознал – то, что искал – найдено! Убежище, дом, склад – как угодно! Радость была такой, что остатки сна слетели мгновенно.

Проснувшись, я не стал даже есть, а сразу принялся искать еще один выход – на тот случай, если первый окажется завален. На этот раз я соорудил несколько плошек – из тех консервных банок, содержимое которых я уже опустошил. Кусок подходящей ткани, немного масла из бутылки – они, чадя неимоверно, заменили мне быстро заканчивающиеся свечи. Высота потолка достигала четырех метров, и я не ощущал прогорклого запаха – дым поднимался вверх и там всасывался во всевозможные трещинки в плитах перекрытия. Ни одна из них не представляла собой чего-то серьезного – скоре всего, эти трещинки были результатом старости самого подвала, чем недавно прошедших толчков. В четвертой, от входа, комнате – если идти к повороту – я заметил самое настоящее вентиляционное отверстие. Я случайно поднес к нему плошку – и огонь, до того горевший спокойно, сразу стал сильнее – пламя взметнулось и едва не опалило мне руку. Видимо, образовавшиеся пустоты в рухнувшем здании где-то смыкались с отверстиями, ведущими наружу холма. Это упрощало многое – не нужно было ломать голову над вентилированием подвала. Мне это было только на руку – я уже думал, где соорудить что-то вроде очага, чтобы иметь возможность греть себе еду, а при холодах – поддерживать постоянную температуру. Я разложил прямо на бетонном полу небольшой костер и стал ждать. Мои надежды оправдались полностью – дым костра сразу поднялся вверх и очень быстро исчез в одной из трещин. Туда его втягивало словно пылесосом – вентиляция, хоть и не посредством электромотора, работала прекрасно.

Второго входа я не нашел. Настоящие были завалены, а тот, в который я провалился, образовался случайно. Но, обнаружилось нечто, что сжало мое сердце неприятным предчувствием. Стоя возле второго завала – противоположного тому, где был поворот, я увидел, как вверх уходит узкое отверстие. Несмотря на то, что попытка проникнуть в него, могла мне дорого обойтись, я все же решил разведать все до конца. Соорудив из ближайшего стеллажа и ящиков возвышение, с которого можно было достать до дыры, я ухватился за ее края и поставил впереди себя плошку с горящим маслом. Она сразу ярко вспыхнула – здесь тоже чувствовалась тяга. Извернувшись, я протиснулся в отверстие и сразу остановился, раздумав продолжать свое движение.

Это был второй этаж этого здания – или скоре первый, в котором ранее располагались торговые ряды. В отличие от подвала он был полностью сметен и раздавлен – лишь местами, упавшие плиты третьего этажа, не сдавили все до самого пола. Просветы были не более полуметра, но и этого хватало, чтобы увидеть, что здесь полно трупов… Запах не проникал в подвал, только благодаря все той же тяге – она выносила все куда-то на поверхность холма. Не будь этого – находиться в подвале, было бы невозможно. Я спустился, отметив для себя, что отверстие не заканчивалось вторым этажом – при желании можно было попытаться проникнуть и выше. Куда оно вело, я не знал, но догадывался, что оно действует как труба, вытягивающая все с самого низа. Скорее всего, оно заканчивалось, где ни будь, на самом верху холма. Но, когда я на нем стоял, то ничего не видел… Оставив это на потом, я спрыгнул назад.

Мне предстояло очень много работы. Благоустроить подвал, превратив его не просто в хранилище, а в настоящее убежище, где бы я мог спокойно отдохнуть и набраться сил перед будущими странствиями. Я сразу решил, что не стану замыкаться здесь навсегда, а использую этот склад как свою постоянную базу для поисков людей. Соорудить очаг, позаботиться о воде, о посуде, об одежде – забот хватало.

Всю вторую ночь над холмом гремел гром. Внутри подвала он еле слышался, но, когда я подполз к отверстию, то едва не оглох – так сильно раздавались раскаты. Молнии сверкали над городом, а потом пошел ливень – такой же, какой затапливал все подряд, и мог идти до нескольких часов кряду. Мне стало не по себе – вдруг вода попадет теперь в склад и зальет все, что сейчас представляло такую ценность! Вход в отверстие располагался несколько выше подножия холма – за счет того, что вся земля в округе была поднята подземной волной и не осела назад, на ту же высоту, на какой она была до волны. Дождь хлестал яростно, превращая все в жидкую грязь. Несколько таких мощнейших ливней – и очень скоро от города останутся только невзрачные бугры и пригорки. А пройдет пара лет – и уже никто не сможет сказать, что здесь когда-то был громадный мегаполис, населенный несколькими миллионами людей.

И все же, дождь меня напугал. Мне стало так жаль своих новоприобретенных сокровищ, что я сразу решил отложить все дела на потом, а вначале навести порядок на стеллажах и, по возможности, повыше поднять все, что могло пропасть в первую очередь если бы вода прорвалась вовнутрь. Заодно я стал их сортировать по принадлежности и датам употребления. Ведь, хоть они и хранились в постоянной температуре, но не могли лежать вечно. Мне следовало знать, что можно есть, а что стоит выбросить в первую очередь. Подземные толчки разбросали немало коробок и стеллажей – работы хватало. Одна секция была полностью наполнена пакетами с крупами – и, в частности, с расфасованной мукой. Это меня крайне обрадовало – я умел печь хлеб и надеялся, что в скором времени смогу сделать себе лепешки. Кроме муки, в мешках, стоявших в этой секции, была насыпана гречка, горох, фасоль – и еще около двадцати наименований, некоторых из них я даже не знал, и потому решил, что они привезены к нам, откуда-то с жарких стран. Надписи на мешках подтверждали мое решение. Вторая секция была составлена из стеклянных банок – как больших, так и маленьких. Тут присутствовали и овощные, и фруктовые консервы, соки и варенья, маринады и сироп. Даже если бы я не нашел среди сыпучих, нескольких мешков с сахаром, то одно только содержимое этих банок полностью могло удовлетворить все мои потребности в сладком. Но были и коробки, где хранились конфеты. Это был самый скоропортящийся продукт, и сохранить его можно было только в очень прохладном месте. Склад, надежно изолированный от поверхности, ощутимо отличался от нее температурой, которая составляла внутри около плюс семи-восьми, градусов. Скорее всего, таковая здесь должна была быть всегда. Кутаясь в одеяло, я перебирал коробки, укладывая их на стеллажи, а заодно придумывал, как буду отделять одну из секций – а лучше, две – для жилья. Это было необходимо, чтобы прогретый воздух не попадал в остальные комнаты и не сокращал срок хранения продуктов. Да и мне самому требовалось больше тепла – не ходить же в подвале постоянно одетым, в этой грязной и пропахнувшей потом и кровью шубе.

В подвале были не только продукты. Там же, где я нашел одеяла, находились несколько упаковок с флаконами различных шампуней, гелей, кремов и всего прочего, что составляло бы набор для целого отдела, торгующего таким вещами. Разумеется, там было и мыло – я смог наконец-то отмыть свои руки от грязи.

На одном стеллаже я обнаружил коробки, где находились лекарства. Вот было радости! Целый ряд ящиков, укомплектованный лекарствами. Здесь присутствовало очень много различных наименований, о многих из которых я не имел ни малейшего понятия. Но те, которые были мне известны, уже не могли оказаться лишними. В городе, полностью лишенном, каких либо средств защиты, это было даже главнее еды. Любая травма, любая болезнь, не остановленная вначале, могла привести только к смерти. А с помощью этих коробок я получал очень серьезный шанс уцелеть, в такого рода неприятностях.

Еще одна, очень нужная находка – это стеллаж со швейными принадлежностями. Я вначале не обратил на него внимания, не заметив среди ткани и одеял. Там в изобилии лежали всевозможные нитки, пуговицы, иголки и прочая мелочь, без которой теперь так сложно было обойтись. А в подсобке, под столом, оказалось большое ведро, целиком наполненное длинными гвоздями. Я еще не знал, для чего они могут пригодиться, но на всякий случай залил их маслом – чтобы не ржавели. Гвозди были очень крепкие – скоре всего, даже не современные. Как и откуда они вдруг появились в этом магазине – это уже осталось загадкой. Но я чувствовал, что рано или поздно потребность в них возникнет.

Перебирая все это богатство, я подумывал и о другом. Рано или поздно, мне придется полагаться на себя, а не на этот склад, так кстати найденный мною под холмом. Все могло испортиться, сгореть, быть залито водой или быть раздавлено… и тогда от голодной смерти могли спасти только руки и ноги. Но и руки и ноги, к этому времени должны были научиться сами добывать пищу для тела. Хотя, я пока не представлял, что можно найти в развалинах города, чтобы заменить этим сокровища подвала. Разрушенный город не внушал оптимизма – за все время моих странствий я очень редко видел что-либо живое – в основном, это были либо крысы, или одичавшие кошки и собаки. Встречи с ними заканчивались ничем – обе стороны решительно и бесповоротно избегали друг друга. Я опасался слишком крупных серых тварей, боясь их численности. А кошки сами удирали от меня со всех ног, явно понимая, что я стану смотреть на них не как на домашних любимиц… Что касается собак, то те были не лучше крыс – если бродили по развалинам не в одиночку. Стая крупных и клыкастых созданий представляла собой силу, с которой нужно было считаться. Правда, встречи с ними были редки, а потом, вообще, сошли на нет – вероятно, все они покинули город в поисках пищи. Ну а встреча с людьми… Я не особо обольщался – раз за такое количество времени, нигде, ни в одном районе, я не встретил ни одного живого человека, то надеяться на то, что это произойдет сейчас – наивно. Нет, конечно, не могло быть так, что из всего многомиллионного города – да что там, всей страны, уцелел только я один! Хотя, все мои скитания убеждали меня в том, что доля истины в этом есть, и немалая… Есть ли они, эти уцелевшие люди?

Увы, в этом магазине не было отдела, торгующего оружием. А если и находился – он был для меня недоступен. Вспоминая монстра, найденного мною среди груды человеческих тел, я не мог не представлять себе, что встреча с таким красавцем станет для меня очень печальной – если мне нечем будет от него отбиться. И, на этот раз, какая-то железная труба, не могла решить проблемы. Чуть обжившись, я стал искать, из чего изготовить то, с чем можно было бы без опаски бродить по городу, а возможно – и далее…

Тем не менее, в подвале было оружие. Прежде всего – те самые топоры. В умелых руках они представляли собой грозную вещь – но вот только руки у меня не были предназначены для разбивания чужих голов. Мне никогда раньше не приходилось поднимать их на человека. И, если не считать случая с кошкой – то и на зверей. Я выбрал из топоров один, не слишком большой, и, промучившись почти весь вечер, более или менее правильно обломал ему обухом другого, слишком широкие края – так, чтобы лезвие стало более узким и удобным. При этом я отбил себе все пальцы! Тщательно заточив его на бруске, я нашел снаружи подходящее деревце, обтесал его и изготовил топорище. Я сделал его несколько длиннее, чем обычно. Теперь, таким топором, можно было действительно, кого ни будь убить! Но одного топора мне показалось мало – я принялся за изготовление копья. Для этого пригодился один из широких ножей – все равно, пользоваться им по предназначению было трудновато. Да и что резать таким гигантом? Зато, как лезвие для копья, он подходил прекрасно. Один только вид такого оружия мог напугать кого угодно – древко было почти с мой рост, плюс сантиметров сорок очень крепкой и острой стали. С этим копьем не стыдно было выйти и на медведя – если таковые вдруг появятся среди руин! Специально расколов костяную рукоять, я вставил ручку лезвия в дерево, пропилив его, соответственно, заранее. Под металл я подложил пару шайб – чтобы при ударе сталь не ушла вглубь древесины. Впрочем, на ноже, к облегчению моей работы, находился ограничитель в виде небольшой, шаровидной чашечки. Он уперся в древко и таким образом не давал всему лезвию никуда соскочить. Залив все сваренным из костей, клеем, и, накрепко обмотав тоненькой бечевой, я высушил копье возле огня. Я попробовал испытать его на бросок – пролетев двадцать шагов, копье пробило дерево, росшее неподалеку от входа в подвал почти насквозь. Я потом с большим трудом смог вытащить его обратно… Завершило мое вооружение два ножа. Один, используемый именно как нож, а второй, приличных размеров – вроде короткого меча. Пришлось для обоих сшить из ткани и обрывков найденной кожи, ножны. Теперь я мог смело бродить где угодно, не опасаясь встречи почти ни с кем. Хотя, если задуматься, оружие, мне и раньше, как-то и не требовалось…

Раз отпала проблема поисков еды, то появилась масса свободного времени, которое я теперь мог использовать, на что ни будь другое. Следующим моим шагом в деле благоустройства подвала стал очаг и стены. Я натаскал в убежище кирпичей, предварительно собирая их отовсюду. Вместо цемента послужила глина – я надеялся, что когда в очаге станет постоянно поддерживаться огонь, то она засохнет и закаменеет, а не рассыплется, что было вполне вероятно. Выбрав среди комнат две, которые я решил использовать как жилье, я стал возводить стену, ограждающую склад от этих секций. Работа была долгой и нудной. Покончив со стеной, я навесил на проходы по несколько одеял и, таким образом, тепло, которое стало появляться в жилом помещении, не стало попадать в остальные комнаты. Третья секция – та, в которую я попал вначале, стала промежуточной. Там был сделан подкоп – я теперь мог, лишь немного пригибаясь, выходить наружу по крутой лестнице, вырубленной прямо в земле. Хоть выход и представлял собой просто слегка увеличенный лаз, но и для него потребовалось придумать двери – чтобы никто не мог проникнуть в подвал во время моего отсутствия. Для этого прекрасно подошла дверца от автомобиля. Я укрепил ее на ремешках, и теперь она даже стала открываться, как настоящая. Еще несколько пожертвованных одеял внутри и специально натянутая грязная тряпка снаружи – и дверь была готова. Теперь, не зная о том, что здесь вход, никто бы не смог его увидеть. Я и сам, отойдя от лаза на пятьдесят шагов, уже не различал, где просто мусор, а где хитро спрятанный выход.

Еще одна задача – вода. В подвале нашлись две больших бочки. В одной хранилось масло. Мне пришлось перелить содержимое из нее в бутылки – я собирал их очень долго, по всему периметру холма. Зато, освободив бочку, я мог теперь использовать ее как хранилище для воды. Когда придумал, как греть воду – стал устраивать себе что-то, вроде ванны и парной, одновременно. Вторая бочка была пустой, и ее я решил наполнить питьевой водой – чтобы не лазить за ней постоянно в гейзер, или, какую ни будь, лужу. Но эта проблема тоже быстро отпала – примерно в полукилометре от места, где я поселился, я наткнулся на небольшое озеро. Прямо посередине его фонтанировал гейзер. Вода была слегка теплой и довольно чистой. Наверное, он бил откуда-то из большой глубины. Вода не успевала засориться всем, что лежало на берегах. Я пробирался прямо к центру и, дождавшись, пока начнется очередной выброс, подставлял ведро.

Когда подсохли кирпичи у очага, я испытал его – и, на мою радость, глина не растрескалась, а застыла, как литая. А, положив на боковые стены, несколько стальных прутьев – получил жаровню. Теперь я мог смело готовить на ней все, что угодно. А найти подходящую посуду среди обломков и руин – это не составляло особенных трудностей. Правда, вся она была помята или расколота. Но и среди всего этого мусора я нашел пару подходящих сковородок, несколько различных кастрюль и чайник. Ложки я вырезал из дерева – это оказалось совсем не сложно – если не учитывать, сколько времени это у меня заняло.

После всех этих забот, пришло время привести в порядок себя самого. Нагрев воду в ведрах, на очаге, я наполнил ею свободную бочку и стал мыться. Я не жалел ни мыла, ни шампуни – пена лезла из бочки во все стороны, а я нежился в горячей воде с блаженством бегемота, попавшего в родную стихию. Найденной бритвой я соскоблил многодневную щетину и при неверном свете светильников довел бритье до логического конца. Как ни странно, но я умудрился ни разу не порезаться – хотя опасной бритвой брился в первый раз в жизни. Постепенно, по мере удаления бороды, на меня, из обломка зеркала смотрело совершенно чужое лицо… Пара шрамов, полученных неизвестно где, складки под глазами и несколько новых морщин… А более всего, впечатляли волосы – длинные, уже лежащие на плечах, и, какого-то, ненормального, светлого, вовсе не присущего мне, цвета. Они перестали быть моими – я всегда имел волосы обычного, русого оттенка. Эти же стали светло-серыми, или, скорее, стальными и даже отливали металлическим блеском. А, может, мне это только казалось при бликах огня. Я покачал головой – перемена была разительной. После купания и последующего натирания всех моих болячек целебными мазями, все мои шрамы и раны стали очень быстро сходить. Хватило пару дней, чтобы самая долго мучившая меня ссадина на руке – после того как я обварил ее в кипятке – прошла, не оставив и следа. Вернее, следов-то хватало – и руки, и все тело были изукрашены ими в достатке.

Подходила к концу вторая неделя с тех пор, как я нашел склад. Уже была изготовлена грубая мебель – из обломков досок и древесностружечных плит. Пара скамеек – чтобы не таскаться с одной, по всем углам. Два табурета – они не особенно требовались, но я, увлекшись мебелью, заодно сделал и их. Те, которые имелись в подсобном помещении, мне использовать не хотелось… Обновил и свое ложе. Я решил, что уж его то следует соорудить, как можно тщательнее, чтобы не так болела спина на жесткой постели. Вновь были перебраны все ящики – я расставил их поплотнее и сбил гвоздями. У меня не было молотка, но его с успехом заменял маленький топорик. Им приходилось так часто орудовать, что я стал в итоге засовывать его за пояс. Иногда я практиковался в том, что время от времени метал его в дерево – оно так и превратилось в своеобразную мишень. Как бы не были скромны мои потуги, попасть в цель, но раз за разом я стал замечать, что мне это удается делать все лучше. На ящики я наложил доски плашмя, на них – ковры и одеяла. Так, как я не жалел ни того, ни другого, то в итоге моя постель стала выше чуть ли не в двое. Зато я, все-таки, выиграл в том, что она стала немного мягче. Увы, но о матрасах или о том, что могло их заменить, мечтать не приходилось. Я подумал, что было бы неплохо положить на нее пару шкур, какого ни будь, крупного зверя… Но какие звери могли водиться среди этих руин? Я еще не знал, насколько я недалек от истины…