Глава 23
Джой и Рут
На следующий день Джой исполнилось двенадцать. Она полежала в кровати несколько минут, наслаждаясь приятным покалыванием в теле. На год старше!
– С днем рождения, Джой, – сказала Рут; ее родимое пятно сморщилось от широкой улыбки.
В кухне на столе лежал сверток в коричневой бумаге.
– С днем рождения, Джой. Открывай подарок, – произнесла мама, поцеловала дочку в лоб и коротко обняла. Добавила: – Я всегда буду помнить день, когда ты родилась. – И смахнула слезу.
Мама говорила так каждый год, и Джой не понимала, чем вызвана слеза – радостью или печалью. Или тем и другим?
Марк поддразнил:
– Двенадцать? Малышка!
Джой безмятежно улыбнулась. Завтраки она любила больше всего, потому что отец в это время был в хлеву вместе с Колином; они доили коров и убирали навоз.
Джой перевернула сверток, развязала бечевку. Марк выпалил:
– Свитер!
Джой достала толстый свитер того же горчичного оттенка, что холодильник и страх Марка. Она, правда, мечтала о новом церковном платье, в котором могла бы поразить Фелисити, но все равно обрадовалась подарку – ей не покупали свитеров уже два года, а отец предрекал очередной холодный и влажный сезон. Лило неделями, земля превращалась в сплошную грязь. До наступления декабря все жаловались на приближение лета[13], которое принесет засуху и лесные пожары, однако дожди не прекращались, и теперь все жаловались на сырость, которая не дает заготавливать сено. А если не заготовить сена, то зимой коровам нечего будет есть… значит, они дадут меньше молока… и значит, будет меньше денег, хотя цены на все остальное поднимутся быстрее, чем вода в дождемере[14].
Отец винил правительство. Эти льстивые законники ни дня не трудились по-настоящему. Не пробовали загонять коров в грязи по колено, зарабатывать на жизнь собственными руками и мускулами, бороться с погодой каждый божий день.
Джой знала, что ее семья никогда не сможет позволить себе обложки для новых учебников.
Она положила подарок в третий ящик своего комода, поверх старого зеленого свитера, полученного два года назад, и приступила к домашним обязанностям.
Больше всего Джой ненавидела мусорное ведро, которое приходилось опустошать в рифленый железный бак на ближнем пастбище. В бак попадало все, что туда вмещалось: пустые консервные банки и бутылки, головы угрей, ветошь; мертвые крысы и мыши, наевшиеся рассыпанной отцом отравы; негодные батарейки; разбитые тарелки, которые уже не склеить; старая проволока, дырявые ведра, газеты и прочие сломанные, старые и бесполезные вещи. Каждый раз, когда что-нибудь выкидывали в бак, следом летела свернутая в тонкую трубочку и подожженная газета. Потому, несмотря на бесконечные дожди, в баке всегда тлел огонь, из него поднимался дым. И тошнотворная вонь.
Джой взобралась наверх вдоль стены бака по деревянной лесенке. Перил не было, поэтому одной ладонью она опиралась на волны рифленого железа, а другой сжимала ручку мусорного ведра. На последней ступеньке подняла его над собой, наклонила над краем бака и постучала, вытряхивая мусор. Она всегда очень боялась не удержать ведро, упустить в бак – или сломать, постучав слишком сильно. Бак, между прочим, стоял на трещине в земле, а трещина вела прямо в Ад, что объясняло неугасающий огонь и отвратительный запах.
Днем Джой поехала с мамой в город. Мама делала закупки по понедельникам – в день самых низких цен и выхода газеты.