Когда вышли от мясника, мама вдруг улыбнулась и повела удивленную Джой назад в супермаркет. Прямиком в отдел канцелярских товаров. Сейчас Джой купят полиэтиленовые книжные обложки! Вон они, на нижней полке…

Однако мама взяла не обложки, а рулон чего-то похожего на плотную белую вощеную бумагу. Этикетка гордо гласила: «Новинка! Самоклеящаяся пленка!» Мама положила рулон в тележку, нагнулась к ценнику обложек на нижней полке и внесла в свой список «П/э обложки для книг – 1 ш. 6 п.». Джой посмотрела на цену пленки: 3 ш. 9 п.

– Мам, ты написала…

– Пленкой, – перебила мама, кивнув на загадочный рулон в тележке, – мы обернем твои учебники. Это как обычная обложка, только прилипает к книгам, как… как кожа кролика липнет к кролику. Пленка дорогая, зато в конце года мы продадим учебники гораздо дороже, так что оно того стоит.

– Ты же записала неправильную цену.

– Вовсе нет. Я всегда пишу правильную цену, – ответила мама и направилась к кассе.

Когда проехали надпись «Спасибо за посещение Блэкханта. Возвращайтесь поскорее!», мама обратилась к Джой:

– Пленка… не скажем отцу, сколько она стоит, хорошо? Это секретный подарок тебе на день рождения.

Джой кивнула.

– Мы с тобой будем есть маленькие отбивные и меньше сосисок. Отцу и Марку нужно поддерживать силы для работы на ферме, а ты не жалуйся на маленькие порции. Ни словом, поняла?

Довольная Джой вновь кивнула.

Лишь в миле от дома, когда уже переехали ручей Кукабарра, Джой с темно-зеленым ужасом поняла, что мама собирается солгать отцу, что она – грешница, обреченная на муки Ада. Мама будет кричать день за днем веки вечные из-за своей лжи – и из-за того, что там, внизу, слишком жарко для выращивания цветов.

Вдруг мама умрет прямо сейчас в жуткой аварии и не успеет помолиться о прощении? Вдруг из-за угла, взвизгнув шинами, выскочит молоковоз, за рулем которого будет сидеть Сатанинский бес-ангел, которому приказано как можно скорее отыскать побольше грешников, – и врежется в грузовик, а мама не успеет ни помолиться, ни свернуть с дороги? Не успеет сказать Джой: «Я тебя люблю»…

– Разве это не грех?

– Записать не ту цену? Не рассказать ему?.. Это невинная ложь. Только и всего. Мы потратили чуть больше на один товар и чуть меньше – на другой, но общая сумма правильная. Просто маленькая невинная ложь, которая никому не навредит.

Вместо ответа Джой молча взмолилась: «Господи, прошу, не дай молоковозу в нас врезаться. Ибо Твое есть…»

– К тому же, если я не скажу отцу, это уже не ложь. Я и не скажу, иначе он расстроится. Я не хочу его расстраивать. А ты хочешь?

– Нет.

Значит, «не говорить», чтобы не расстраивать, можно? Интересно, согласен ли с таким подходом Преподобный Брейтуэйт? Джой поскорее выкинула последнюю мысль из головы, потому что это очень даже логично – «не говорить», чтобы не расстраивать. Особенно отцу.

Вечером, пока отец заседал в комитете, Джой с мамой обернули новые учебники пленкой. Работа была кропотливой {кроличьи усики}: на обложках вспухали пузыри и образовывались морщины, но по ее окончании Джой собирала обрезки, которые Марк отнесет в мусорный бак, и думала о том, что она еще никогда так замечательно не проводила время с родными, хотя и поглядывала на «Гордость и предубеждение» с глубокой розовой тоской и до сих пор не знала общепризнанной истины, раскрываемой на первой же странице.