Невозможно не обратить внимания на то, что самые разные люди, даже неприязненно относящиеся к поэту, вынуждены были признавать его высокие качества как боевого офицера. Но главное, что отличало поэта от многих военных того времени, – это умение заслужить авторитет у своих подчиненных – а это было непросто, уж очень лихие были у него в подчинении воины. Но через короткое время его отряд стали называть уже «лермонтовским отрядом», а это о многом говорит. В настоящее время он очень многими военными историками считается прообразом современного спецназа.

Но интересно, как оценивал свое участие в боевых действиях сам поручик Лермонтов! Находясь во второй половине октября 1840 года в крепости Грозной после экспедиции, он пишет А. А. Лопухину: «Милый Алеша. Пишу тебе из крепости Грозной, в которую мы, т. е. отряд, возвратился после 20-дневной экспедиции в Чечне. Не знаю, что будет дальше, а пока судьба меня не очень обижает: я получил в наследство от Дорохова, которого ранили, отборную команду охотников, состоящую изо ста казаков, разный сброд, волонтеры, татары и проч., это нечто вроде партизанского отряда, и если мне случится с ним удачно действовать, то авось что-нибудь дадут; я ими только четыре дня в деле командовал и не знаю еще хорошенько, до какой степени они надежны; но так как, вероятно, мы будем еще воевать целую зиму, то я успею их раскусить. Вот тебе обо мне самое интересное».

В этом письме Лермонтов не рисуется и не хвастается своими подвигами, он втянулся в тяжелые будни войны, и воспринимает их как необходимое дело своей жизни.

В конце октября того же года отряд Галафеева снова выступил из крепости Грозной во вторую экспедицию. Лермонтов, по оценке начальника отряда, «первый открыл отступление хищников из аула Алды и при отбитии у них скота принимал деятельное участие, врываясь с командой в чащу леса и отличаясь в рукопашном бою с защищавшими уже более себя, нежели свою собственность, чеченцами». Именно тогда «…арьергардный батальон, при котором находились орудия Мамацева, слишком поспешно вышел из леса, и артиллерия осталась без прикрытия. Чеченцы разом изрубили боковую цепь и кинулись на пушки. В этот миг Мамацев увидел возле себя Лермонтова, который точно из земли вырос со своею командой. И как он был хорош в красной шелковой рубашке с косым расстегнутым воротом; рука сжимала рукоять кинжала. И он, и его охотники, как тигры, сторожили момент, чтобы кинуться на горцев, если б они добрались до орудий. Но этого не случилось. Мамацев подпустил неприятеля почти в упор и ударил картечью. Чеченцы отхлынули, но тотчас собрались вновь, и начался бой, не поддающийся никакому описанию. Чеченцы через груды тел ломились на пушки; пушки, не умолкая, гремели картечью и валили тела на тела. Артиллеристы превзошли в этот день всё, что можно было от них требовать; они уже не банили орудий – для этого у них недоставало времени – и только посылали снаряд за снарядом. Наконец эту страшную канонаду услыхали в отряде, и высланная помощь дала возможность орудиям выйти из леса» [26]. Это было последнее артиллерийское сражение в этой экспедиции.

Неудивительно, что такая беззаветная храбрость великого поэта, его высокие качества как офицера и командира вызывали восхищение не только у его начальников и друзей, но даже, как это ни странно звучит, у его недоброжелателей.

В конце октября 1840 года командиром Тенгинского пехотного полка в Штаб войск Кавказской линии и Черномории был отправлен вторичный рапорт с просьбой указать местопребывание Лермонтова. Ему ответили, что 18 июня поручик Лермонтов по распоряжению командующего войсками отправлен в экспедицию генерал-лейтенанта Галафеева и находится в его отряде. 9 декабря тот подписал доклад с просьбой перевести Лермонтова «в гвардию тем же чином с отданием старшинства». К нему прилагался и наградной лист на Лермонтова. 11 декабря военный министр А. И. Чернышев сообщил командиру Отдельного кавказского корпуса генералу Е. А. Головину о том, что «государь император, по всеподданнейшей просьбе г-жи Арсеньевой, бабки поручика Тенгинского пехотного полка Лермонтова, высочайше повелеть соизволил: офицера сего, ежели он по службе усерден и в нравственности одобрителен, уволить к ней в отпуск в С.-Петербург сроком на два месяца».

24 декабря командующим всей кавалерией действующего отряда на левом фланге Кавказской линии полковником князем В. С. Голицыным был подан рапорт, в котором он просил командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанта П. X. Граббе ходатайствовать о награждении Лермонтова золотой саблей с надписью «За храбрость». В приложении к наградному листу он писал: «Во всю экспедицию в Малой Чечне с 27 октября по 6 ноября (1840) поручик Лермонтов командовал охотниками, выбранными из всей кавалерии, и командовал отлично во всех отношениях, всегда первый на коне и последний на отдыхе этот храбрый и расторопный офицер неоднократно заслуживал одобрение высшего начальства (выделено нами. – Авт.). 27 октября он первый открыл отступление хищников из аула Алды и при отбитии у них скота принимал деятельное участие…, 28 октября, при переходе через Гойтинский лес, он открыл первый завалы, которыми укрепился неприятель, и, перейдя тинистую речку, вправо от помянутого завала, он выбил из леса значительное скопище, покушавшееся противиться следованию нашего отряда, и гнал его в открытом месте и уничтожил большую часть хищников, не допуская их собрать своих убитых; по минованию дефиле поручик Лермонтов с командою был отряжен к отряду генерал-лейтенанта Галафеева, с которым следовал и 29 числа, действуя всюду с отличной храбростью и знанием военного дела; 30 октября при речке Валерике поручик Лермонтов явил новый опыт хладнокровного мужества, отрезав дорогу от леса сильной партии неприятельской, из которой малая часть только обязана спасением быстроте лошадей, а остальная уничтожена.

Отличная служба поручика Лермонтова и распорядительность во всех случаях достойны особенного внимания и доставили ему честь быть принятым г. командующим войсками в число офицеров, при его превосходительстве находившихся во все время второй экспедиции в Большой Чечне с 9 по 20 число ноября» [4, с. 337]. Этот рапорт пошел дальше по служебной инстанции.

Вот такая абсолютно непредвзятая и точная оценка великого поэта как офицера!

По дороге к месту службы в Анапу, где стоял Тенгинский пехотный полк, Лермонтов остановился в Тамани, где встретился с Н. И. Лорером. Как вспоминал потом этот декабрист, поэт ему не понравился, поскольку показался «холодным, желчным, раздражительным и ненавистником человеческого рода вообще». Видимо это неприятие было взаимным и, как написал потом Лорер – «мы расстались вежливо, но холодно» [4, с. 393].

К новому месту службы Лермонтов прибыл только 31 декабря и по приказу был «зачислен налицо» в Тенгинский пехотный полк.

3.5. Тенгинский пехотный полк. Отпуск в Петербург

Этот полк, сформированный в 1700 году, в последующем имел и другие названия, но был восстановлен под своим первым наименованием сначала в 1811, а затем в 1825 году. В 1837 году его лично инспектировал император и остался доволен состоянием этой воинской части. Многие офицеры после этого были награждены боевыми орденами, а его командир полковник В. А. Кашутин был назначен с повышением и получил чин генерал-майора. Николай I после смотра посетил раненых и больных в полковом лазарете и лично вручил рядовому Луценко солдатский георгиевский крест.

Как уже указывалось выше, в полк часто назначали провинившихся солдат и офицеров. По официальным отчетам в 1837 году треть его состава числилась неблагонадежной (1348 человек из примерно 4000). В бегах находилось более 100 человек, эти бывшие солдаты жили разбоем и представляли порой, по мнению историка полка Д. В. Раковича, большую угрозу для гарнизонов, чем сами горцы.

Среди рядовых было много поляков – 95 человек. Одним из них, в частности, являлся бывший корнет лейб-гвардии Кавалергардского полка и представитель одного из самых влиятельных польских аристократических родов князь Р. Е. Сангушко. За измену присяге и переход на сторону польских мятежников особым указом Николая I он был лишен титула, дворянства и всех прав состояния, и отправлен на каторгу в Сибирь, причем весь этот путь он должен был пройти пешком и в кандалах.

В истории полка указано, что в разное время в нем также служили рядовыми декабристы Н. И. Лорер, М. М. Нарышкин, А. И. Черкасов, В. Н. Лихарев и А. И. Одоевский.

Невзирая на наличие большого количества штрафников, Тенгинский пехотный полк первым положил начало славной традиции русской армии, когда героически погибшие солдаты навечно зачислялись в списки подразделений где они ранее служили. Так, 22 марта 1840 года рядовой Архип Осипов, понимая, что укрепление Михайловское будет захвачено превосходящими силами противника, взорвал вместе с собой пороховой склад. В результате взрыва нападавшие горцы понесли значительные потери – по некоторым, но скорее всего, завышенным оценкам их погибло до 3000 человек. Незадолго до смерти, как указано в истории полка, этот солдат сказал своим товарищам: «Я хочу сделать память России…».

Для увековечивания его подвига ближайшее к Михайловскому село было названо в его честь Архипо-Осиповка (сейчас оно находится на территории города-курорта Геленджик) и воздвигнут памятный крест. Необходимо отметить, что в начале своей службы А. Осипов стал дезертиром и после возвращения в полк был жестоко наказан – его прогнали сквозь строй. Но по традициям, сложившимся в русской армии, не было принято напоминать солдатам и офицерам об их прежних проступках, и, возможно, поэтому он легко преодолел свое первоначальное неприятие военной службы. Впоследствии его наградили медалями за турецкую и персидскую кампании.

Козлов А. А. Подвиг рядового 77-го пехотного Тенгинского полка Архипа Осипова 22 марта 1840 года.

Николай I приказал навсегда сохранить имя его в списках первой роты Тенгинского пехотного полка, считая его «первым рядовым и на всех перекличках при спросе этого имени, первому за ним рядовому отвечать: «Погиб во славу русского оружия в укреплении Михайловском»».