— И? — Фёдор дернул доктора за рукав.

— Аспирация рвотными массами. Я так и напишу в заключении. Мать, вероятно, к этому времени уже и сама вырубилась.

— О Господи…

— Сразу предупреждаю, Федя, если вздумаешь повесить все на Наталью, от меня помощи не жди! И давай… Иди. А я пока сделаю пациентке капельницу.

***

Было уже далеко за полдень, когда Фёдор вышел из столовой. Он просидел там добрый час, вяло ковыряя в тарелке и почти не различая вкуса еды, пока не увидел, как в обеденном зале появился Михаил. Доктор явно спешил, торопливо жевал салат, запивая его компотом. Кажется, он не хотел надолго оставлять пациентку без присмотра.

Фёдор добежал до медчасти, отдышался на крыльце и, осторожно постучав, вошел. Наталья лежала на кушетке, к ее правой руке тянулась капельница. Взгляд ее был усталым и мутным, но все же теперь на нее можно было смотреть без страха: дыхание выровнялось, цвет лица стал более свежим. Рядом на табуретке примостилась Ольга, она сидела, низко опустив голову и сцепив на коленях руки. Девушка вопросительно посмотрела на шерифа. «Мне уйти или остаться?» — казалось, говорили ее глаза, а Фёдор не знал, что ответить. Он вообще сегодня плохо соображал, иначе как объяснить, что, подойдя к постели больной, он выдал худшую глупость, какую только можно было придумать:

— Как ты могла, Наталья? Как?

— Пить… Так хотелось пить…

Оля метнулась к столу, налила воды в чашку, но мать отстранила ее руку.

— Я принесла их домой, думала потом… Но мне так захотелось пить… Я пыталась сопротивляться, но не смогла. Я хотела выпить только одну чекушку, а остальное оставить на праздники. Но жажда не прекратилась, и я не могла думать ни о чем другом… Теперь я понимаю, нужно было сразу их разбить или вылить… Я попила еще, и не смогла остановиться…

— Дальше все как в тумане? — не удержался Фёдор.

Тихо скрипнула дверь, и разъяренный доктор вытолкал Фёдора на крыльцо.

— Охренел? Куда лезешь со своими допросами! Ей еще не сказали.

Одуревший Фёдор спустился по ступеням крыльца. У него не осталось сил ни оправдываться, ни вообще что-либо говорить.

— И что теперь? Заведешь на нее дело?

— Не знаю… Нет, знаю — не заведу. Куда ее еще больше наказывать?

Михаил вернулся к больной, а Фёдор остался наедине со своими мыслями. Ему вспомнилось, как несколько лет назад, еще до рождения Лёшки, они со Светланой отправились в поход по Алтаю. Зной, сушь, огромное небо над каменистой пустыней. Тогда он отдал всю воду из своей фляжки жене, а сам крепился как мог, но до турбазы дотерпел. Он вспомнил, как жадно пил, и в тот момент для него не существовало ничего вкуснее простой воды. Он пил и не мог насытиться, жажда не отступала. Успокоился Фёдор лишь тогда, когда осушил двухлитровый кувшин, а Светлана смотрела на него и улыбалась.

Светлана… Фотиния… Его мысли вновь вернулись к погибшей крестнице… К горлу подступил ком.

***