Этот город, как внезапно поняла Лидия, равно принадлежал и Югу, и Северу, с одним он был связан Енисейским трактом, с другим — извечным водным путем. Он был по-северному мудр и степенен, но травы и цветы пестрели здесь совершенно по-южному, а прозрачные сосновые леса были напитаны солнечным теплом.

Однако Лида не унывала, ведь после растерянности, метаний и трех дней ожидания она, наконец, двинулась к своей цели.

Девушка рассчитывала полюбоваться видом уплывающего вдаль Енисейска, но ее мечтам не суждено было сбыться. Как только катер заложил вираж и взял курс вниз по Енисею, паломницы решили вознести молитву. Лида даже не поинтересовалась, какую именно, ведь ни в одной она не знала больше трех слов. «Делай то же, что и все…» Она встала на колени во втором ряду, сделала благообразное лицо и приготовилась просто шевелить губами. Чтобы выглядеть более естественно, Лидия повторяла про себя выдержки из «Закона об «Особо управляемых территориях» (широко известного в народе как «Закон 67»), который их обязали изучить перед отправкой на Плато:

«…запрещается ввоз, производство и реализация спиртосодержащей продукции на всей части территории Сибирской Республики, расположенной севернее 67° с. ш., а также на территории приравненных к ней районов. Спиртосодержащая продукция, провозимая транзитом через упомянутые территории в процессе экспортно-импортных операций, подлежит обязательной упаковке в опломбированные контейнеры, вскрытие которых допускается только в присутствии уполномоченных представителей таможенной службы. В случае нарушения положений данного закона предусмотрена ответственность в соответствии со статьями 168а), б), 169а) УК Сибирской Республики.

Аминь!»

***

На катере было тесно и шумно, а ехать предстояло почти трое суток. Лида повторила про себя все, что услышала о планах отца Сергия. Первым пунктом поездки был станок[1] Плахино. Как коренная северянка Лида знала об этом месте намного больше прочих паломниц. Из курса истории родного края она помнила, что именно туда, на малолюдный полузаброшенный станок был сослан врач и священнослужитель Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий[2]. «Плахино. Какое жуткое слово, — думала когда-то маленькая Лидочка, — будто бы на плаху». Ей очень хотелось поделиться своими знаниями с остальными, рассказать, как он выжил там, выстоял, несмотря на нечеловеческие условия и несправедливость. Потом в жизни Валентина Феликсовича было еще много событий, научных трудов, получение степени доктора медицины и доктора богословия, а простые люди запомнили его как Святого Луку. Но Лида вовремя сообразила, что стоит ей только открыть рот, и всем станет очевидна ее полнейшая невоцерковленность. Пришлось сдержаться.

Отдыхать решили по очереди, а пока Лида сидела на палубе и прислушивалась к разговорам паломниц. Всех интересовало примерно одно: что это за место, как там? Сохранилось ли на земле, где жил святой, ощущение благодати, или все подчистую смыто волнами времени? Лида призадумалась. Заброшенный ныне станок лежал на левом берегу Енисея, несколько севернее Города-на-Протоке, так что во время своего пешего похода к Ермаковской излучине Лиде и Бену пройти через него не довелось. Место это не было им знакомо.

По мере продвижения на север становилось холоднее. На катере паломницы провели три ночи. Первая из них была ощутимо короче предыдущей, проведенной в уютном Енисейске. Во время второй, которую Лиде пришлось провести на палубе, вместо ночной тьмы землю и реку окутали густые, плотные сумерки. А третьей ночи и вовсе не было — путешественники оказались на пороге мира Полярного дня. Стоило сумеркам посветлеть и поредеть, и катер сбросил ход и пришвартовался к наскоро сколоченным деревянным мосткам.

Как только закончили разгрузку и перетащили саженцы с галечного пляжа наверх, у Лиды появилась возможность спокойно осмотреться. Это было не то Плахино, которое рыбаки и по сей день использовали в качестве сезонной базы. Это было Старое Плахино, расположенное чуть в стороне. Сергий привел их через лесок к поляне, где когда-то стояли избы местных жителей.

Здесь не осталось ничего. Время было безжалостно к Плахино. Въедливый археолог еще мог бы, при наличии интереса, обнаружить здесь остатки деревянных свай или домов среди зарослей травы и кустарника, но обычному человеку невозможно было догадаться, что когда-то здесь жили люди. Лида с товарищами могла просто пройти мимо и ничего не заметить.

Выходит, осталось только само место. К счастью, это хорошо поняли и создатели мемориала. На холме установили обелиск из красного гранита. На обращенной к реке отшлифованной поверхности был изображен крест, выгравировано имя Архиепископа Луки, даты жизни и дата ссылки. Остальные грани монумента были обработаны нарочито небрежно, словно стали такими под натиском ветров и морозов. Несмотря на ранний час, здесь уже работали несколько мужчин. Подойдя поближе, Лида поняла, что это каменщики, укладывающие последние плиты вокруг обелиска.

После завтрака и молитвы паломницы тоже взялись за дело. Об отдыхе никто даже не заикнулся: согреться бы, ведь утро выдалось зябким. Лида никогда не любила садоводство, но деваться некуда, и вскоре она втянулась. Вместе с Сергием они взяли на себя самую тяжелую работу: перенесли саженцы, натаскали воды. Через некоторое время Сергий ультимативно велел ей остановиться и передохнуть. Устроившись на пустом ящике, Лида наблюдала, как женщины разметили участок перед обелиском, выкопали лунки. Вскоре вся площадка по периметру была засажена аккуратными рядами кустов. Лишь бы принялись! В сторонке одна из паломниц готовила обед, и Лида не без удивления обнаружила, что успела проголодаться. Немудрено: время пролетело стремительно, и полдень уже давно миновал.

Лида старалась незаметно присмотреться к этим женщинам. Что ими движет? Что заставило их покинуть уютные дома, терпеть тяготы дальней дороги и выполнять здесь грязную, тяжелую работу. Наверное, это было что-то сродни волонтерству. Интересно, кто из них богат, а кто беден, кто успешен в профессии, а кто не очень?

После обеда работа вновь закипела и продолжилась до поздней ночи. Лиде выпало разравнивать гравий на площадке перед обелиском, и через несколько часов она поняла, что даже добросовестные, практически ежедневные занятия в спортзале не могут подготовить ко всему. Когда на землю снова опустилась серая мгла, девушка с трудом держалась на ногах.

Переночевали на борту катера, а с рассветом с новыми силами принялись за работу. За день успели разметить дорожку, ведущую от берега к мемориалу, отсыпать, разровнять и утрамбовать гравий. Казавшееся заброшенным место преображалось буквально на глазах.

Свет дня угасал, и Лида с удивлением обнаружила, что время близится к полуночи. В мягком сумеречном свете люди торопливо собирали инструмент. Откуда-то из полумрака вынырнул Сергий, неся два ярко-оранжевых спасательных жилета.

— Батюшка, а как же… Освятить, службу отслужить… Мы рассчитывали! — донесся тихий, но требовательный голос. Через минуту паломницы обступили молодого священника.

— Извините, вы что-то не так поняли, — оправдывался еле стоящий на ногах Сергий. — Освящать обелиск приедет сам архиерей. Спасибо вам, что приняли участие в богоугодном деле. Желаю всем доброй дороги, и позвольте вас покинуть — дела требуют от нас с Лидией срочного отъезда в Город… Мы поедем на моторке вместе с рабочими — так будет быстрее, а вы — прямой дорогой по домам. На прощание позвольте подарить вам…

И Сергий вручил каждой женщине простенький, напечатанный на картоне образок с ликом Луки.