Начали совершать побеги и здесь, но дела обстоят здесь хуже. Среди жителей тут не скоро спрячешься, так как на каждом шагу немцы. Но все равно бежали. Кому-то удавалось, а некоторым нет. Несколько человек уже поплатились жизнью на улицах Ростова за неудачный побег. Я тоже попытался бежать. Колонна начала сворачивать на другую улицу, и вот тут я и еще несколько человек выскочили из строя. Я побежал к калитке дома, тут как раз стояла женщина. «Тетя, укрой меня от немцев!». Но тетя замахала руками: «Побойся Бога, милый! Не надо, ты погубишь всю нашу семью!». Что мне оставалось делать? Я кинулся обратно в колонну и, чуть было не поплатился жизнью. Успел вовремя. В колонне перемешался с остальными пленными, и подбежавший конвоир не мог узнать, кто выскакивал из строя колонны. Пленные же друг друга не выдавали. Так и не удалось мне убежать. Боязливая женщина оказалась. Больше я не пытался выскакивать из колонны. Да и вообще больше никому не пришлось убежать.
Колонна было остановлена на одной из улиц. Вскоре прибыл дополнительный конвой, около двадцати солдат. Теперь уже все, даже и пытаться не стоит. Через каждые 5-6 шагов шел конвойный с автоматов на изготовке. Под усиленным конвоем колонна пленных прошла по нескольким улицам и остановилась недалеко от больших двухстворчатых ворот, кажется железных. В обе стороны от ворот тянулась высокая каменная стена, поверх которой тянулось несколько рядов колючей проволоки, а на углах этой стены возвышались деревянные вышки. Все это пришлось окинуть взглядом, когда нас подогнали к этому месту, и колонна была остановлена. Да, ворота, кажется, были железные. Или может только обиты железом. У ворот была проходная. К колонне подошло несколько немецких офицеров. Спустя некоторое время, к самой колонне подошел высокий ростом немецкий офицер и на чисто русском языке приказал всему офицерскому составу выйти вперед и построиться по пять, а за офицерами строиться всем остальным. Когда построение было закончено, начался подсчет. Считали несколько раз. Начальник конвоя что-то объяснял этому офицеру, тыча пальцем в записную книжку. Наверное, объясняет, куда девалось так много пленных из вверенной ему колонны. А пленных пригнали действительно не более половины. Некоторых расстреляли, но большинство все же разбежались.
Часовой открыл большие железные ворота. Когда прошла колонна, ворота снова закрылись. Ну вот, теперь уже все… Не выскочишь и не убежишь отсюда. Территория лагеря была не особенно большая. Тут находилось несколько построек больших и малых, а сама территория лагеря вся была изгорожена колючей проволокой на отдельные клетки разных размеров. Лагерь был окружен со всех сторон высокой стеной, где каменной, а где деревянной. Поверх стены на всем протяжении несколько рядов колючей проволоки, по которой пущен электрический ток. На каждом углу была вышка. На вышке находился часовой и выглядывал угрожающе ствол пулемета.
Из этого мешочка, наверное, не выползешь. Здесь, пожалуй, и умирать будем…Разговорчики были невеселые. Но вот кто-то из офицеров сказал: «Выше голову, ребята! Зачем прежде времени умирать? Поживем – увидим. Что вы так сильно напугались высоких стен да вышек? Можно убежать и отсюда. Раньше революционеры и не из таких тюрем бежали! Повыше стены-то были. Основное – надо держаться друг за друга!».
Весь офицерский состав загнали в низкое каменное помещение. В большой комнате, куда нас загнали, немец объявил, что сейчас будет устроена баня, поэтому надо всем раздеться и все вещи сдать в дезкамеру, тут же в бане. По правде сказать, многие тогда струхнули. Что-то было подозрительно. Разденешься, сдашь вещи, а потом вместо бани угадаешь в какую-нибудь душегубку. Немцы, они ведь на любую пакость способные. Никто из пленных не раздевался, тогда этот немец сходил за офицером. Пришел офицер и строго приказал всем пройти санобработку, а те, кто откажется, будут жить на улице в клетках из колючей проволоки. Несколько пленных офицеров начали раздеваться, один из них крикнул: «А, мать его за ногу, пойдем в баню. Будь, что будет». Следом за ними начали раздеваться остальные. Немцы строго следили, чтобы каждый сдавал свои вещи в дезкамеру. Когда все разделись и сдали вещи в дезкамеру, приказали пройти в следующее помещение.
К нашему удивлению, это была самая настоящая баня городского типа. Воды было вдоволь и даже жарко. Даже мыло было, только не настоящее, не поймешь из чего оно, или из глины, или из песка. А шут с ним, с мылом. Самое основное это помыться. Странно…В лагере, и такая баня? «Ничего тут странного нет. До войны здесь, кажется, была тюрьма. А для заключенных баня нужна? Нужна. В городскую баню их не гоняли, они мылись здесь, на месте. И вот теперь и нам пригодилась эта банька»,– сказал седоголовый пленный офицер.
Когда выходили из бани получали прожаренное обмундирование. После того, как все оделись, нас погнали к одноэтажному корпусу. В комнатах, вернее сказать в камерах этого корпуса, мы разместились по своему усмотрению. В каждой небольшой камере размещалось по 20-30 человек. В камере, в которую я попал, разместилось человек 20. Тут же кроме нас находилась не одна сотня пленных офицеров. В каждой камере двухъярусные нары для спанья. Старшего по камере выбирали сами пленные. Мы в своей камере избрали старшим капитана Леонидова Петра Ивановича. Он и годами-то нас всех был старше. Родом он с Дальнего Востока. А чтоб поточнее, этого не знаю. Знаю, что из тайги откуда-то.
Утром следующего дня началось всеобщее построение. Много тут оказалось нашего брата. Не одна тысяча. Собралась тут и вся администрация лагеря. Началась пертурбация. Комендант лагеря приказал всем пленным украинцам выходить из строя и строиться в отдельную колонну. Таких оказалось очень много. Затем приказали пленным кавказцам и среднеазиатам тоже выходить из строя и строиться отдельно. Офицерскому составу пертурбацию такую не делали. Всем этим, которые построились отдельно, объявили, что они будут жить в отдельных корпусах изолированно от русских.
Далее приказали выйти из строя всем евреям, в том числе и офицерам- евреям, если только таковые есть. Строго предупредили, что если кто не выйдет, то будет строго наказан. Боясь угроз, несколько евреев вышли из строя, но немцам показалось, что вышло очень мало, и они с помощью полицаев начали искать сами. Всех похожих на евреев выводили из строя и устраивали проверку. Если оказывался не еврей, то разрешали снова становиться в строй. Но среди такой массы народа не так-то просто выявить всех евреев.
Потом объявили пленным, что кто выдаст евреев, тому дадут много марок и сигарет. К сожалению, такие нашлись. И ничего тут нет удивительного, ведь пленных здесь не одна тысяча. Так что, среди такой массы народа находилось много разной сволочи. Среди пленных офицерского состава тоже искали евреев, но не нашли. А они были. Среди офицерской массы предателей не оказалось. Их сигаретами и марками не купить не пришлось. На этом же построении объявили, что с сегодняшнего дня вновь прибывшим пленным будут выдавать 2 раза в сутки горячую пищу и 300 граммов хлеба. «И это даже много. В Советском Союзе немецкие военнопленные получают хлеба много меньше»,– сказал немецкий офицер. Потребовали соблюдать порядок в лагере. Тот, кто будет нарушать порядок, будет строго наказан. Тот, кто будет отказываться от работы, тоже будет строго наказан. Все больные могут обращаться в медицинский пункт, который находится при лагере. Во всем подчиняться и слушаться лагерных полицейских. За большевистскую агитацию и пропаганду среди пленных администрация лагеря имеет право карать смертной казнью.
Прямо отсюда, строем по пять человек в ряд, пленных погнали на завтрак. Через большие широкие двери-ворота заходили в помещение. Пять поваров, каждый около своего котла, быстро работали черпаками. Пленные ни на минуту не останавливались, на ходу подставляли котелок или банку, в общем, у кого что есть. А у кого не было никакой посуды, проходили так, не получая пищи. А чтобы строй быстрее двигался – тут уж дело лагерных палочных полицейских. Чуть-чуть замешкался, получай удар по спине палкой. На выходе в таких же больших дверях немецкие солдаты выдавали пленным по пайке хлеба. Отсюда пленные расходились по своим корпусам и находились там до самого ужина. Правда, днем брали многих на различные работы в городе, но большинство пленных ничего не делали и находились в лагере весь день.
В первый день многие пленные так и не получили горячей пищи
из-за отсутствия котелков. А у офицеров вообще не было
котелков, вот им-то и пришлось голодать первое время, пока не обеспечили себя необходимой тарой. Так как движение по лагерю в дневное время разрешалось, то пришлось походить по территории лагеря в поисках какой-нибудь посуды. На помойной свалке валялось много пустых консервных банок разных размеров. Вот их-то и пришлось использовать вместо котелков. В нашей камере у всех были такие банки. К ним даже сделали дужки.
Остановлюсь коротко и о том, какую же пищу получали пленные. Хлеба действительно давали по кусочку на день. Будет ли в нем 300 граммов неизвестно, так как никто не взвешивал. А вот из чего этот хлеб изготовлен, пожалуй, без лабораторного исследования не определишь. На вид, как обыкновенный хлеб, но только настоящего хлеба в нем мало. Ну, а голодный человек и не такой будет есть. Далее, на счет горячего завтрака и ужина. Здесь легко определить можно. Баланду варили из испорченного зерна и муки. Баланда сильно пахла противной гарью, и варили ее, кажется, совсем без соли. Вот это и все, что получали пленные. Так что не особенно густо. Не разжиреешь.
Придется немного сказать и о лагерных полицейских – блюстителях порядка. Эти полицейские поддерживали в лагере порядок увесистыми дубинками, так как оружия им пока немцы не доверяли. Этих полицейских немцы навербовали из числа пленных. Без сомнения, туда шли только самые отъявленные мерзавцы. Жили эти полицейские отдельно от немцев и отдельно от пленных. Их кормили лучше, чем пленных и давали, кажется, немного сигарет. На рукаве эти полицейские носили белую повязку с черной буквой «Р», а в руках – здоровенную палку. Одеты были по-разному. Дисциплину поддерживать они умели, пленных били похлеще, чем немцы. Пленные их действительно боялись. Каждый день они кого-нибудь забивали до смерти. Чем сильнее били они пленных, тем больше ценили их немцы, зато с каким презрением смотрели на них пленные.
Чем же занимались пленные в лагере? Расскажу и об этом. Каждое утро всех до единого выгоняли на построение. Из камер выскакивали быстрее, чем солдаты из казарм. В армии за опоздание на построение, в худшем случае, схватишь наряд вне очереди, полы мыть или на кухне чистить картошку. А здесь не то… Если немного замешкался, палочные полицаи могут своими увесистыми дубинками переломать ребра, а то и совсем застукают насмерть. Здесь больные, и то стараются как можно быстрее выскочить. Ну а тех, кто совсем не мог двигаться, эти же полицаи вытаскивали и тут же бросали около строя, и, не приведи Бог, если признают симуляцию. Затем начинается счет пленных. Сильно подолгу уж считают, один и тот же пересчитывает несколько раз, и только после этого гнали на завтрак. А уж после завтрака кто куда. Если на работу не возьмут, значит, до ужина занимайся чем угодно. На работы берут в основном добровольцев. Где требовались маленькие партии, увозили на машинах. А большие партии больше всего пешим строем шли. Но больше всего набирали небольшими группами и увозили на машинах. Добровольцев на работу находилось много, потому что там, на работе, кое-что перепадало из продуктов. Конечно, в основном тут все зависело от охраны. Ведь и среди немцев хоть и редко, а все же попадались порядочные люди, которые не применяли физическую силу против пленных, а кое- где даже старались оказать помощь. Редко такие встречались, но все же, были. Возвращаясь с работы, пленные привозили куски жмыха (макухи), початки кукурузы, картошки, а иногда даже немного хлеба и курева. А курево в лагере ценилось дороже всего. За две цигарки табаку некоторые пленные, а таких находилось много, променивали пайку хлеба или отдавали баланду. Конечно на такой обмен шел не каждый, но факт тот, что таких случаев было много. Хлеб и баланду променяет, а потом сидит весь день голодный. А табак в лагере был еще у многих. У меня тоже еще было около стакана легкого табаку, смешанного с махоркой. За щепотку табака я выменял ложку, а потом еще за несколько цигарок – котелок, сделанный из хорошей жестяной банки.
В нашей камере было 20 человек, а табак был не у каждого, вот и приходилось одну цигарку курить по 5-6 человек. Вот таким образом и приходилось делиться табаком. Чтоб кто-нибудь курил один цигарку, да еще украдкой, этого у нас в камере не было. Народ здесь подобрался дружный, да и вообще во всем этом корпусе, где находился только офицерский состав, спайка была сильнее. К нам даже палочные полицаи редко заглядывали – побаивались. В своей камере никто все время не находился. Ходили из камеры в камеру, получше узнавали друг друга. О чем только не было переговорено? Но все разговоры сводились к тому, как вырваться на свободу. Совершить побег из самого лагеря трудно. Даже почти невозможно. Зорко следят часовые с угловых вышек. Стены лагеря высокие, а поверх стен колючая проволока под напряжением.
Каждую ночь, а иногда даже и днем, наши самолеты бомбят некоторые объекты г. Ростова. Иногда бомбы падают где-то не особенно далеко. Наверно во время бомбежек некоторые охранники убегают в укрытия? Но ночью пленным запрещено движение по территории лагеря. Кого поймают, сразу расстреливают на месте. Такие случаи уже не раз были.
Остается одно – ездить на работу и там попытать счастья. Во время работы надо делать все возможное, чтобы заиметь среди жителей знакомых на случай укрытия на первое время, если удастся убежать. И все это не так-то просто. Каких только не придумывали вариантов, чтобы вырваться из лагеря. Конечно, одно дело предложить какой-то вариант, но чтобы его исполнить, сразу же встречаются непредвиденные трудности. Что тут не говори, а вырваться из этого лагеря трудно.