В нашей роте от авиации никто не пострадал, машины тоже целы. А вообще-то потери большие. Только около переправы было разбито, кажется, три машины, были там и убитые. А сам мост, хотя и был, говорят, простейший и не особенно прочный, остался цел. Ни одна бомба в него не угадала, хотя и бомбят его ежедневно. На дороге и в степи тоже было уничтожено несколько машин. В этот день нас самолеты больше не беспокоили. Ехали спокойно.
15. Алексеевское
Немного не доезжая села, колонна остановилась. Трое из нашей роты ушли в разведку. Через час разведчики вернулись, привели толстого пожилого немца. Это был интендант. Он немного даже говорил по-русски. Коверкая русскую речь, он сообщил, что в селе находится воинская часть на отдыхе, недавно вышедшая из боев. Танков в селе нет, пушки на прицепе у машин. Село решили брать сейчас же, немедля ни одной минуты. Немцев надо застать врасплох. Село было очень большое. Один из батальонов пошел в обход села слева, а другой батальон – справа. Село решили окружить, чтобы отрезать все пути отхода немцам. Хотя немцев и застали врасплох, но он начал оказывать упорное сопротивление. Правда, ночной бой особых успехов не принес, только шуму много наделали. А вот когда рассвело, тогда только начались настоящие схватки. К крикам «Ура!» и «Полундра!» примешивались и крепкие ругательства, значения этих слов, видать, знали неплохо и немцы. Они тоже матерно ругались по-русски. Наш ротный всегда лез туда, где больше всего завязывались горячие схватки. От ротного ни на шаг не отставал его ординарец Николай Скалетский. Этот в опасную минуту для командира, не задумываясь, прикроет его своим телом. Командир был у нас действительно смелый! Иной раз лезет туда, где бы обошлись и без него. Однако, без него не обходится. Этот за спины солдат прятаться не будет!
Бой в селе закончился полным разгромом. Убежать из села, вряд ли кому удалось. Пленных было немного, даже сотни не будет. А вот убитых очень-очень много. Не знаю, как в батальонах, а у нас, у разведчиков, трое погибли и пятеро ранены. Некоторые есть тяжелораненые.
Жителями был задержан староста. Это был бывший кулак, сосланный Советской властью. И вот, с приходом немцев, он вернулся домой. В его бывшем каменном доме были колхозные ясли. Немцы вернули ему дом и поставили старостой. Служил он оккупантам верой и правдой. Много на его совести безвинно погибших советских людей. Его руки замараны кровью. Жители просят командование совершить над ним суд и расправу. На воротах своего бывшего дома он был вздернут на веревку. Расправа над немецким холуем была самая справедливая.
16. Ординарец командира роты
Николай Скалетский-бывший моряк тихоокеанского флота. По национальности он русский, но очень похож на цыгана. Когда находились в г. В.Уфалее, он не вылазил с гауптвахты. И ни разу не было случая, чтобы он отсидел полностью положенный срок. С гауптвахты уходил в любое время суток, хотя она охранялась часовым. Перед побегом Скалетский всегда предупреждал начальника караула, что сегодня убегу. А тот улыбался, мол, не говори, моряк, глупости. Никуда тебе не убежать. Однако, Скалетский уходил. Часовой стоит у дверей, а камера пустая. Приходилось этого часового самого садить под арест, раз плохо охранял. Однажды Скалетский заявил комбригу полковнику Пашкову: «Товарищ, прикажите мне явиться к вам в любое время суток, и я приду. Пусть даже меня охраняют десять часовых!». А когда уезжали из г. В.Уфалея все до единого разведчика были в вагоне, а его не было. Командир роты сильно переживал. Оставалось несколько минут до отправки эшелона, а его все еще нет. Он появился на перроне, когда уже тронулся поезд. Скалетский бежал с двумя большими корзинами, на ходу прощаясь со своими возлюбленными женщинами. Несколько рук протянулось из открытых дверей вагона, чтоб задернуть Скалетского. «Фу! Задох! Думал, что уже не догнать. Бабы задержали, будь они неладные!». Командир роты сильно тогда отругал его. Предупредил последний раз: «Если хоть еще одно нарушение – тогда все! Из развед-роты будешь отчислен!». В корзинах, которые он принес в вагон, находилось много разной снеди: жареное мясо, яйца, но самое главное – два полных графина водки! Водку уже в то время трудно достать было, да и дорогая она очень была. Скалетский же парень был простой, не скряга, он сразу же разделил ее на всех разведчиков. Хоть по капле, да всем. А когда мы находились в костыревском лесу под Москвой, он опять несколько раз сидел на гауптвахте. Его уже хотел судить ревтрибунал, видимо, что-то натворил серьезное, но тут началась погрузка в эшелоны, и он был отпущен в роту. Как только прибыли на фронт, Скалетского как подменили. В первых же боях он отличился. Затем в числе первых был представлен к правительственной награде – ордену «Красная Звезда». А еще спустя некоторое время, командир развед-роты взял его к себе ординарцем.
17. Село Красное
В боях за этот крупный населенный пункт принимала участие почти вся бригада. Предварительно была сделана разведка. А время было более чем за полночь, когда начался бой. Село окружили со всех сторон, но немцев врасплох не застали. В этом селе, видать, немцев было порядочно, кроме того, там было много танков. Бой здесь был не особенно сильный. Большинству немцев с помощью танков удалось вырваться из села. Ну, а те, кому не удалось вырваться, частично были уничтожены, а остальные, видя бессмысленность сопротивления, сдались в плен. К утру наступила полная тишина.
Развед-рота расположилась в стороне от главной улицы, на самом краю села в нескольких домиках. Здесь мы простояли два дня, и все это время нас беспокоила немецкая авиация. В основном самолеты бомбили и обстреливали дорогу, которая проходила через это село. А по дороге этой все время было движение то машин, то людей. Иной раз бомбы падали рядом с селом, но село, пока что, не бомбили. И все же один раз бомбы упали около нашего расположения. Воздушной волной снесло крышу с домика, где находились разведчики, и стекла повылетали из многих окон. Никого не ранило. Правда, кое-кто получил легкие ушибы, но это все пустяки.
18. Последние бои
Погода начала сильно портиться. Уже на второй день, когда мы находились в Красном, начался буран. Дорогу перемело, местами сильно. И вот в такую погоду бригада получила боевую задачу. Разведчики получили сухой паек на три дня. Каждого нагрузили до предела боеприпасами, и в ночь вышли из села Красное. Все тыловые подразделения остались в Красном. У нас, у разведчиков, тоже многие остались. Бронемашины и автомашины тоже остались. С нами пойдут только те машины, у которых на прицепе будут пушки, тяжелые минометы, а также с боеприпасами. Разведчики шли самыми первыми, протаптывали остальным дорогу. На определенном расстоянии друг от друга шли машины, но они не столько шли, сколько их на себе тащили. Только и слышно было: «Взяли! А ну, еще взяли! Еще раз! А ну, еще!» И так без конца. Как бы сейчас был необходим трактор или тягач, но, к сожалению, ни того, ни другого не было. Даже танка, и того ни одного не было. Так всю ночь не смыкая глаз, с большим трудом прокладывали дорогу себе и машинам. А расстояние проделали совсем небольшое. Перед рассветом люди выбились из сил. Был сделан привал, солдаты засыпали прямо на снегу, но спать никому не давали, ведь все были потные, не долго и замерзнуть.
По карте не так далеко должно быть село вправо от дороги, но было еще темно и разглядеть невозможно. В разведку послали добровольцев. Разведчики вернулись быстро и даже привели немца. Пленный сообщил, что в селе много немцев и боевой техники. Рассказал где, сколько и какие огневые точки. Он даже показал на нашей карте, где расположены артминбатареи. Все эти сведения он давал только с тем условием, что ему сохранят жизнь. Ему, конечно, пообещали сохранить жизнь.
Село решили брать сейчас же, немедленно, пока немцы еще ничего не знают о нас. Без единого артиллерийского выстрела, без танков началось наступление. Со стороны врага было тихо, можно подумать, что немцев вообще в селе нет, но тишина оказалась обманчивой. Когда до села оставалось не более 150-200 метров, немец открыл ураганный огонь изо всех видов оружия. Особенно сильный огонь был из минометов и пулеметов. А место как раз оказалось очень ровное и совершенно негде было укрыться не только от мин, но и от пуль. Чтоб окопаться хоть немного – нечего было и думать, так как земля была мерзлая. Земля мерзлая, это правильно, ее маленькой лопаткой не возьмешь, но беда еще в том, что лопаток то почти ни у кого из разведчиков не было. Как начались холода, и их наверно побросали. Каски тоже одно время побросали, а сейчас бы вот они пригодились. В общем, попали в такое положение, что хуже некуда. Ни взад, ни вперед. Даже нельзя приподнять голову – моментально продырявит пулей. Пули так и свистят над тобой. Мины тоже ложатся точно. При таком огне трудно сейчас узнать, кто лежит на снегу живой, а кто уже убит. А если ранит, тогда еще хуже дело.
Начала постреливать и наша артиллерия, но по ней в ответ открыла огонь немецкая артиллерия. Немцам все хорошо видно со своих огневых позиций.
Спустя некоторое время появились вражеские самолеты и начали бомбить расположение наших артминбатарей. Сбросив груз, они летали низко над землей, поливая свинцом из пулеметов по лежащим на снегу солдатам. Неважная создалась обстановочка. До самого вечера мы находились в таком вот положении. Прижал нас немец к земле и не дает пошевелиться. Только с наступлением темноты установилась некоторая тишина. Не все поднялись со снегу, чтобы разогреть немного закоченевшее тело. Очень многие так и остались лежать неподвижно на снегу. Находившиеся вместе с нами военврачи добились у командования уцелевших машин, чтобы эвакуировать раненых и обмороженных. Дорогу сейчас протоптали, машины должны пройти. Да, обмороженных сильно много. А ведь каждый солдат получил валенки, а сейчас их уже у многих нет, куда же они делись? Их просто побросали или пооставляли в машинах. Зима же здесь ненормальная, и их редко приходится одевать. Зимой дождь иногда льет, а потом грязь. Вот так и оказались многие в кожаной обуви. А пролежать день на снегу в холодное время – не так-то просто.
Я тоже был в сапогах. Валенки мои утерялись вместе с машиной, в которой они лежали. Ноги у меня окоченели, пришлось ночью даже переобуваться. Окоченели, но все же не обморозил. А обморожение хуже ранения.
Во время ночи подразделения сменили свои позиции на более выгодные. Углубляли воронки от бомб и снарядов. В такие воронки можно будет при случае положить раненого. Нашу развед-роту отвели немного в тыл, поближе к КП бригады. Здесь мы обосновались в бомбовых воронках, которых было тут достаточно. А воронка, говорят, это самое надежное укрытие. Дважды в одну воронку снаряд или бомба почти не угадывают, а если и бывает такое, то очень редко. За ночь подтянулось несколько артминбатарей и другой боевой техники. Сейчас их устанавливали. А вот танков так и не было. Прибыли и зенитные установки. Вот еще бы «Катюш»! Но их тоже почему-то нет. На исходе вторая трудная ночь.
С наступлением рассвета опять, как и вчера, появились немецкие самолеты, но сегодня их встретили сильным зенитным огнем. Один из самолетов сразу же загорелся и пошел на посадку, а другой взорвался в воздухе. Эти самолеты уничтожены из зенитных пулеметов, установленных на двух автомашинах, которые стояли недалеко от нас. Молодцы, ребята! А когда прилетела следующая партия самолетов, то некоторые самолеты начали пикировать прямо на эти машины. Но, ни один человек не убежал с машины, они продолжали вести огонь даже тогда, когда посыпались бомбы. Там, где стояли машины, раздались сильные взрывы, а когда рассеялся дым, там уже ничего не было. Но и те два самолета, которые пикировали над машинами и сбросили бомбы, тоже оба взорвались и врезались в землю тут же не далеко. Смерть защитников была героической. Кто они, эти герои? Об этом подвиге должны знать, так как видели его все, кто тут находился поблизости. А таких было много и возможно даже, что некоторые знали фамилии защитников.
Днем появились два наших краснозвездных самолета, они сделали несколько кругов, а затем улетели. Так все тогда обрадовались, но радость оказалась преждевременной. Наши самолеты больше не появлялись. А вот вражеские самолеты долбили нас до самого вечера. Артминогонь тоже не прекращался до самой ночи. И только с наступлением темноты стало спокойнее, и это дало возможность эвакуировать раненых и обмороженных. Среди разведчиков сильно обморозили ноги Поршин и Казатарьян. Веселый был этот Казатарьян, все лезгинку отплясывал. Теперь уже все. Отплясал. Похоже, что останется без ног. Было несколько человек и раненых, но фамилии их не сохранились в памяти. Где же всех запомнишь!