Они посадили меня в машину и отвезли в реабилитационный центр в Санта-Монике под названием «Степс». По дороге я спросил, можем ли мы остановиться и купить конфет. Мы съехали с шоссе, и, когда Пэм с Хадаром вышли из машины, я как следует зарядился, используя небольшое количество героина, завернутого в фольгу, – по сути, это был косяк, забитый герычем. Простой способ получения кайфа: поджигаешь кончик фольги, героин начинает гореть, а ты вдыхаешь дым. Проще некуда: мгновенно получаешь кайф. К тому времени, как Пэм и Хадар вернулись в машину, она вся была в дыму.

– Я не мог не взять его с собой, – сказал я. – Не пропадать же добру!

Они уже даже не пытались меня остановить. Просто опустили окна и выехали с парковки. Машину быстро наполнил ветер, грозясь потушить огонь, поэтому я снова поднял окна. Так и продолжалось. Они опускали окна, а я их поднимал. Опускали, а я поднимал…

Наконец, Хадара пробрало на ржаку.

– Эй, Пэм, – сказал он с сильным израильским акцентом. – Меня походу тоже торкнуло.

Пэм даже не улыбнулась, просто смотрела на дорогу. Она уже все это видела, и не раз, и давно уже перестала над этим смеяться.

Сказать, что я знал все о реабилитации, ничего не сказать; я к тому времени уже мог бы работать на посту медсестры. Заселился, пошел к себе в палату, перекусил и стал лечиться. Первая неделя всегда одинаковая: избавление организма от токсинов и облегчение состояния после остановки приема наркотиков. Затем начинается самое неприятное: терапия.

Я немного успокоился, зная, что Стив Си (как его называли в клубе АА), один из администраторов, с которым я познакомился и кому доверял в «Медоуз», теперь работал руководителем программы в «Степс». В то же самое время было немного странно столкнуться со Стивом при тех же обстоятельствах, зная, что меня ждет полнейший провал. Это одна из многих проблем наркомании и реабилитации: покидаешь клинику, все хлопают тебя по плечу, желают всего хорошего, но ты всегда как бы чувствуешь, что стоит исчезнуть из их поля зрения, и кто-нибудь говорит: «Он вернется». И в моем случае они обычно оказывались правы. Более того, мои отношения со Стивом ухудшились с тех пор, как я побывал в «Медоуз». Какое-то время мы были друзьями. Даже вместе с женами ездили в средиземноморский круиз. К сожалению, Пэм и жена Стива, Шантель, не особо ладили (полагаю, Шантель ревновала мужа), и поездка обернулась настоящей катастрофой. Я надеялся, что эта неприязнь не отразится на моем пребывании в «Степс», поскольку я по-прежнему в значительной степени уважал работу Стива, но ни черта не вышло.

На одной из первых встреч Стив начал нести херню. Хотя сам по себе это не повод для беспокойства. На самом деле, это довольно частое явление в клинике. Есть определенное отношение и поведение, которыми руководствуются наставники, когда хотят использовать лечение, основанное на отрицательной мотивации.

«Надеюсь, твоя ипотека оплачена, мудак, потому что скоро ты сдохнешь, и будет позорно, если твоя женушка с детишками останется на улице».

И все в таком духе.

Вообще, чем опытнее наркоман, тем меньше вероятность, что такой подход окажется эффективным. Разумеется, я в такие сказки не верил. Но Стив все равно пробовал, однако было довольно понятно, что его антагонизм – включавший в себя несколько нелицеприятных слов в адрес Пэм – коренился в простом гневе. По-моему, Стиву было плевать на мое лечение или реабилитацию. Он просто был разозлен.

В конце концов, мы прошли и это. Я провел свое время в клинике и прошел программу в меру своих возможностей (которых было не слишком много). Центр реабилитации для меня всегда был прежде всего местом, где можно подлечить тело, нежели душу. Он, без преувеличения, был моей палочкой-выручалочкой. Но не местом для поднятия духа. «Степс» должен был быть одним из лучших высококачественных медицинских центров – место, известное тем, что там лечатся многие знаменитости. Хотя, по правде говоря, в нем не было ничего особенного.

В реабилитационном центре довольно странная модель поведения – люди тянутся к единомышленникам, не успев пройти регистрацию. И руководители программы этому не препятствуют и фактически даже способствуют. Каждый в реабилитационном центре ищет фиктивную супругу, мать, отца, брата… кого угодно. Каждый в некоторой степени сломлен и потому рефлекторно ищет тех, у кого одинаковые пороки, чтобы обменяться мнениями и попытаться залечить раны друг друга. Опыт научил меня задаться вопросом, а является ли это наиболее правильным подходом (особенно это касалось одержимых сексом, которые трахались в туалетных кабинках), но что есть, то есть. Я провел в «Степс» полторы недели, и появился какой-то паренек. Он был высоким и жилистым, со светлой кожей и волосами и любил рисовать граффити на стенах. Оказалось, что он музыкант, и мы немного поговорили, узнали друг друга получше, обменялись историями – обычное дело. Он был довольно приятным парнем, и я сочувствовал его проблемам, но все же… не было смысла становиться корешами просто потому, что мы оба музыканты-наркоманы. И эта модель поведения, столь распространенная в реабилитационном центре, стала одной из причин, по которой этот процесс так во мне и не прижился.

Хотя скажу вот что: проведя там 30 дней, я вышел оттуда чистым и трезвым человеком.

В который раз.

Фотография Даниеля Гонсалеса Торисо