Тем не менее Ачария обратился за поддержкой к немецкому дипломату Курту Максу Прюферу (1881–1959), с которым, очевидно, работал в Египте и Константинополе во время войны. Ачарию и Курта Прюфера объединяла ненависть к англичанам[394].
Результатом обращения Ачарии стало то, что в июне 1923 года Прюфер написал письмо в налоговые органы, в котором утверждал (ложно, сознательно или нет), что Ачария долгое время проживал в Германии, сначала в 1910-1911-м, а затем с 1914 по 1919-й. Он писал, что Ачария покинул Германию в 1919 году с намерением скоро вернуться, но из-за непредвиденных обстоятельств ему удалось сделать это только в ноябре 1922-го. Неизвестно, чем закончилась переписка Прюфера с налоговыми органами в защиту Ачарии и его жены, но примечательно, что в это время он готов был помогать своему индийскому единомышленнику[395]. Как бы то ни было, Ачарии и Магде каким-то образом удалось выжить в Берлине, что было непросто. Как пишет главный биограф Набокова:
История изгнанничества не знает другого такого примера, как русский Берлин, вспыхнувший сверхновой звездой на культурном небосклоне мира. Несколько сотен тысяч эмигрантов, совсем недавно обосновавшихся в Берлине, и без того не испытывавшем недостатка в книгах и периодических изданиях, смогли выпустить за три года больше печатной продукции, чем иные страны выпускают за десятилетие. <…> Русская интеллигенция – художники, писатели, ученые – превратили эмиграцию в массовый исход, какого история еще не знала[396].
Чтобы выжить в этой шумной русской толпе, во многом полагавшейся на милость обедневшей, побежденной Германии, которая сама нуждалась в ресурсах для восстановления и выплаты военных репараций, нужно было иметь острые локти. Берлинская экономика не могла поддерживать всех писателей, художников и актеров, которые наводнили город. Переиначивая слова Николая Гумилева о русской литературе, один американский исследователь того времени пишет о ситуации в Берлине: «Войти в литературу – это как протиснуться в переполненный трамвай… А заняв место, вы в свою очередь норовите спихнуть вновь прицепившегося. <…> Скопления изгнанников не отличаются, как правило, духовной щедростью»[397].
Трудно представить себе тихую и деликатную Магду в суете эмигрантского Берлина. По словам Лазаря Флейшмана, знатока русской эмиграции, «Магда точно не входила в русскую художественную среду; если и появлялась, то эпизодически»[398].
В послевоенном Берлине также осела большая индийская политическая эмиграция, к которой Ачария принадлежал с 1910 года. По возвращении в Берлин в 1922-м он сразу же возобновил связи с бывшими товарищами по борьбе за независимость Индии. Как он писал Рейснеру и как подтверждал Прюфер в своем письме властям, Ачария начал работать в Индийском бюро новостей и информации (INSIB[399]), которое было детищем его друга и коллеги, видного индийского деятеля Вирендранатха Чаттопадхаи, известного под именем Чатто. Ачария и Чатто были знакомы с 1909 года, со времен «Индийского Дома» в Лондоне, затем жили и работали вместе в Париже, Берлине и Стокгольме. Оба оказали влияние на индийское освободительное движение за рубежом до и во время Первой мировой войны и некоторое время продолжали вести совместную работу в послевоенном Берлине.
Главным делом Индийского бюро стало образование, а не подрывная деятельность – смещение акцента, которое отражало и изменившиеся взгляды Ачарии. Он публиковал статьи и распространял в Индии прогерманские газеты, такие как «Indo-German Commercial Review» («Индо-германский коммерческий обзор») и «Industrial» («Промышленник»), азатем преемника этой газеты, «The Trade Review for India» («Обзор торговли для Индии»). Бюро оказывало поддержку индийским студентам в Германии и бизнесменам из Индии, отправляло в Индию новости и сведения, свободные от британского влияния, и содействовало развитию индийско-германских культурных связей.
Ачария начал писать для газет, выпускаемых Индийским бюро, и других изданий в Индии, например для газеты «The Hindu» в Мадрасе, иногда под псевдонимом Мухаммед Акбар, который использовал ранее в Египте, а иногда как «г-н Бхаян-кар». Позднее он стал берлинским корреспондентом газеты «Bombay Chronicle» и сотрудничал в индийских газетах «Forward» и «People». Ачария переписывался (а позже, уже в Индии, подружился) с К. С. Карантом (1902–1997), индийским писателем, общественным деятелем и режиссером. Ему Ачария отправлял свои статьи для размещения в индийских периодических изданиях. Основным посылом его статей, написанных вскоре после отъезда из России, была дискредитация Коминтерна, его методов и лидеров, – как Ачария и обещал в своем письме к Рейснеру (переведенном ЧК), в котором он писал:
…но кто же руководители Коминтерна, если не несколько дураков и полномочных агентов британского империализма. Если ничего не предпринять, чтобы прояснить это, Коминтерн будет продолжать оставаться в почете у своих оплачиваемых революционеров как теперь[400].
В то же время в документах Министерства по делам Индии отмечалось, что Ачария связался с Сильвией Панкхерст, для которой в «Рабочем дредноуте» он писал антикоммунистические статьи и статьи против Третьего Интернационала. И это несмотря на то, что газета стала официальным еженедельником Коммунистической партии Великобритании. Особенно язвителен Ачария был по отношению к М. Н. Рою, к тому времени уже высокопоставленному члену Коминтерна, выставляя его в роли «агента Антанты» и союзника британцев, чьи действия наносят серьезный ущерб целям освобождения Индии. Ачария отправлял свои критические статьи в Индию, а Рой, в качестве агента Коминтерна, посылал туда же коммунистическую пропаганду. Ачария продолжал осуждать и разоблачать Роя даже в 1930-х.
В своих статьях Ачария выставлял хваленый идеализм большевистской революции обычным захватом власти группой негодяев, о чем писал и Рейснеру:
Они боролись за политическую власть, а не непременно за коммунизм, и добились первого без второго – и вот заявили, что это коммунизм, что он осуществлен и рай воцарился (для них самих). Но с таким «авторитетом» (деньги и штыки) властвовали в свое время другие банды негодяев и дурачили массы, пока не были выбиты из седла[401].
В книгах о его единомышленниках исследователи индийского антиколониального движения за пределами Индии дают некоторое представление и о политической деятельности Ачарии во имя освобождения Индии, о его изменявшихся взглядах. Двумя из этих коллег были Чатто и Агнес Смедли, гражданская жена Чатто, американская радикалка, сотрудничавшая с различными антиколониальными группировками в США, Европе, Японии и Китае[402].
Хотя со временем, по разным причинам, как Чатто, так и Смедли начали сотрудничать с Коминтерном, в 1921 году Смедли опубликовала статью под названием «Балтийское море – британское озеро», в которой заявила, что Третий Интернационал является проводником национальных интересов России, а не «Инструментом мировой революции». Она писала:
Коммунистический (Третий) Интернационал представляет собой не что иное, как конгломерат политических коммунистических групп из разных стран, многие из которых не имеют никакого отношения к рабочему классу, а возникли только после получения российских денег[403].
Таким образом, Ачария был не одинок в своих выводах по поводу целей нового советского правительства и использования им Коминтерна в качестве своего орудия.
В декабре 1922 года, вскоре после прибытия Ачарии в Берлин, там состоялся Всемирный конгресс анархо-синдикалистских группировок, на котором была создана Международная ассоциация трудящихся (IWMA) – наследница Первого Интернационала, также известная как «Международный анархо-синдикалистский интернационал». Это событие ознаменовало решительный разрыв между международным синдикалистским движением и большевиками. Ачария с группой соратников присутствовал на недельном учредительном собрании IWMA[404]. Вскоре они начали отправлять анархо-синдикалистскую литературу в Индию. Среди индийских националистов Ачария стал самым рьяным сторонником анархизма. Он писал редактору радикальной бенгальской газеты «Forward», что его политическое кредо теперь – «анархизм, чистый и простой»[405]. Он начал сотрудничать в американских, французских, аргентинских и испанских анархистских журналах, рассматривавших политическую ситуацию с общемировой точки зрения, а также в русскоязычных анархистских периодических изданиях за рубежом (например, в газете «Рабочий путь», издававшейся Г. П. Максимовым). Его обширные знания о порабощенных народах Азии и Африки привели его к более общим мыслям о свободе, выходящим за рамки конкретных вопросов освобождения Индии. Ачария установил связи с голландско-американским активистом Николасом Стилинком, с которым в течение многих лет обменивался сведениями и литературой о деятельности американских и индийских синдикалистов. (По крайней мере до 1948 года Стилинк посылал Ачарии литературу для распространения в Индии.[406]) Сначала в Европе, а потом и в Индии Ачария тесно сотрудничал с французским анархистом Эмилем Армандом, посылая статьи для публикаций в его «L’EnDehors». Растущая вера Ачарии в анархизм, его неприятие вооруженной борьбы как метода завоевания свободы и осуждение большевизма в коммунистическом обличии отдалили его от многих соратников-националистов.
В 1926 году у Ачарии начались разногласия с Чатто, который работал над созывом международной конференции по созданию «Антиимпериалистической лиги». Конференция состоялась 10 февраля 1927 года в Брюсселе. Хотя многие члены Лиги, включая Чатто, не желали, чтобы Советы играли центральную роль в ее работе, Лига в значительной степени финансировалась Коминтерном и Советским Союзом. К 1929-му Советы и их союзники получили полный контроль над этой организацией, что стало очевидным на съезде 1929 года во Франкфурте-на-Майне. В связи с этим несколько членов исполнительного комитета подали в отставку, в том числе Джавахарлал Неру, который на первом Брюссельском конгрессе выступил с речью и докладом о ситуации в Индии. Подал в отставку и Альберт Эйнштейн, который был одним из почетных президентов Лиги.
Взгляды Ачарии на советский коммунизм оставались твердыми. С самого начала он был против принятия Лигой советского финансирования, это и вызвало его разрыв с Чатто. Вот как описана эта ситуация в документах Министерства по делам Индии:
Его [Ачарии] враждебность к Коминтерну привела к его нападкам на Антиимпериалистическую Лигу, по этой причине он разошелся со своим бывшим другом Чаттопадхая и фактически остался в Берлине в полной изоляции[407].