Глава 12

Безансон. Идеальный книжный край

Всякий, кому довелось проделать путь от Дижона до Безансона (шестьдесят миль) и других городов Франш-Конте, знает, насколько разительно меняется по пути ландшафт. Виноградники уступают место лугам, холмы превращаются в горы, прорезанные скалистыми ущельями, по дну которых текут ручьи. Мы не знаем, что обо всем этом думал Фаварже, и не только в силу того, что он не был склонен живописать пейзажи, но и просто потому, что, выехав из Дижона, он перестал слать письма (до Нёвшателя осталось уже совсем немного, и о последней стадии своего путешествия он вполне мог отчитаться устно). Его дневник свидетельствует о том, что по дороге на Безансон он проехал через Доль, а потом двинулся через Юрское плато от Безансона к Понтарлье (тридцать восемь миль), и от Понтарлье вниз по Валь-де-Травер в Нёвшатель (тридцать шесть миль). И проделал он все это в одиночку, верхом на лошади, по ненадежным горным дорогам, сквозь первые зимние метели.

Прибыв в Безансон, он попал на знакомую территорию. Он не просто бывал здесь раньше; у местных книготорговцев были прочные связи с поставщиками из Нёвшателя, находящегося по другую сторону Юры. Безансон был настоящим городом книг. Здесь был высокий процент грамотности среди населения, были парламент и другие суды, интендантство, множество административных учреждений и также много различных культурных и образовательных институций. Судя по обозрению 1764 года, продажей книг в Безансоне мог заниматься всякий, кому заблагорассудится. Здесь не было ни гильдии, ни палаты синдиков, ни официальных требований к человеку, желавшему торговать книгами. Для того чтобы открыть магазин, не обязательно было даже проходить обычный период обучения, нужно было просто сходить в полицию и получить там разрешение. В результате, как указано в обозрении, в городе множились малообразованные и низкоквалифицированные торговцы, и торговали они всем, чем только могли, включая запрещенные книги, которые легко можно было получить из соседней Швейцарии. В 1781 году «Альманах книготорговли» перечисляет двенадцать книготорговцев и еще четверых печатников, которые тоже продавали книги, – что много для города с населением в 25 000 человек.

Безансон. Гравюра из «Nouveau voyage pittoresque de la France». Париж. Остервальд. 1817 (BiCJ)

Лучший источник по безансонскому книжному рынку – это письма Шарля-Антуана Шарме – старшего и его жены, которая активно помогала ему в работе, а после его смерти в 1783 году унаследовала дело. Они поддерживали с «Обществом» постоянную переписку с 1769 по 1788 год и оставили после себя 179 писем, настолько богатых деталями, что с их помощью можно в мельчайших подробностях представить себе жизнь провинциального книготорговца248.

Шарль-Антуан родился в семье книготорговцев 18 декабря 1735 года249. Его отец был marchand libraire, а младший брат, Жан-Феликс, стал печатником. Согласно обозрению 1764 года, Шарль-Антуан, в те времена двадцатидевятилетний, управлял магазином, недавно перенесшим процедуру банкротства. Пятью годами позже, когда его имя впервые появляется в архивах STN, он уже является компаньоном семейного предприятия «Шарме, братья и сестры», которое поставляет в недавно открытую новую типографию STN бумагу и прочие материалы. Кроме того, «братья и сестры» держали небольшую книжную торговлю и с конца 1771 года стали заказывать книги у «Общества», начав с «Две тысячи четыреста сорокового года» Мерсье. К октябрю 1773 года Шарль-Антуан был уже владельцем собственного книжного магазина на улице Сен-Пьер, в самом центре города.

В письмах Шарме время от времени упоминаются другие поставщики, в основном из Лозанны и Женевы, но из общего контекста становится ясно, что заказывать книги он все-таки предпочитал в STN. Так, 6 сентября 1782 года он написал следующее: «Мы бы предпочли вести дела исключительно с вашим домом, к которому не испытываем ничего, кроме уважения и благодарности». Благодарность Шарме STN заслужило тем, что согласилось отложить закрытие его счета, когда он серьезно заболел и надолго слег в постель. К тому времени он уже был лично знаком с членами совета директоров. Достаточно часто он сам ездил в Нёвшатель, чтобы лично договариваться об условиях сделок и о способах и маршрутах поставок, включая контрабандные операции на границе неподалеку от Понтарлье. В результате между партнерами сложились отношения, которые, судя по тону писем, можно считать едва ли не дружескими. Деловой стиль, характерный для коммерческой корреспонденции, сохранялся, но общая интонация раз от раза становилась все более задушевной. Как-то раз, 7 марта 1777 года, Шарме написал Остервальду и Боссе, которые в это время были по делам в Париже, чтобы сообщить им, что в Нёвшателе дела идут хорошо. Он только что вернулся из штаб-квартиры STN, а их жены, которые пребывают в добром здравии, оказали ему прием, «исполненный знаков приязни, добросердечия и тепла».

Эти личные узы сообщают письмам Шарме дополнительное измерение, отсутствующее в деловой переписке едва ли не всех остальных книготорговцев. Письма говорят не только о том, какие книги он заказывал, но и о стоявшей за этими заказами стратегии, то есть о том, как он видел книжный рынок и насколько принимал изменчивые обстоятельства в расчет при комплектовании своего магазина. Основным принципом его деловой стратегии была осторожность. Он, конечно, заказывал какое-то количество запрещенных книг, но никогда не делал этого, если возникал хоть какой-то намек на риск, и основу его ассортимента составляли вполне безобидные виды книжной продукции. Он старался сам прочитывать каждую из новых книг прежде, чем ее заказывал, пытаясь понять, чем именно она может понравиться конкретному покупателю. При всякой возможности он старался заранее оформить сделку с клиентом, а уже потом заказывать книгу в STN, и редко брал одну книгу в больших количествах. «Продажи служат мне компасом, – пояснял он, – и отклоняться от указанного им направления опасно. Вот почему я стараюсь избегать наималейшего риска». В первых своих письмах он представляется «мелким розничным торговцем», хотя, когда в 1778 году французское правительство учредило в городе палату синдиков, его избрали главой этого нового учреждения (синдиком). Он не рисковал, он ориентировался в своих ожиданиях на минимальный спрос и никогда не заказывал больше экземпляров, чем мог продать. По словам мадам Шарме, состав его заказов объяснялся стремлением «заказывать много разных книг, каждой по чуть-чуть».

Статистические расчеты подтверждают истинность этого замечания. Конечно, иногда ему случалось заказывать двенадцать экземпляров какой-то конкретной книги, чтобы получить бесплатный тринадцатый экземпляр (привилегия, которой STN награждала своих лучших клиентов), но, как правило, он брал полудюжинами или даже меньше, а если книга шла хорошо, заказывал еще. Например, заказывая «Театр для молодых особ» (Théâtre à l’ usage des jeunes personnes) мадам де Жанлис, книгу, которая пользовалась невероятной популярностью у читателей XVIII века и практически забыта сейчас, он в общей сложности купил 110 экземпляров – в восемь приемов, с декабря 1779 по апрель 1787 года. Как и другие книготорговцы, Шарме экономил на транспортных расходах, заказывая как можно больше разных книг, чтобы тюк весил как минимум 50 фунтов. Его типичный заказ, отправленный в STN 29 мая 1775 года, включает двадцать семь наименований при количестве экземпляров от двух до шести. И только в редких случаях, почуяв ажиотажный спрос, Шарме рисковал сделать по-настоящему крупный заказ – и повторные запросы свидетельствуют о том, что он все рассчитывал верно. Таков его заказ от 1781 года на совсем свежее издание, обещавшее наилучшие продажи, «Мемуар о провинциальной администрации, поданный королю месье Н. в 1778 году» (Mémoire donné au roi par M. N. en 1778 sur l’ administration provinciale) Неккера. Шарме сразу заказал сто экземпляров 30 мая, потом еще пятьдесят 29 июня и еще семнадцать – уже понемногу, с 1783 по 1785 год.

Сводя воедино статистику заказов Шарме, из месяца в месяц, можно получить необычайно ясную картину книжного спроса в крупном провинциальном городе. Во главе списка книг, которые Шарме заказывал чаще всего, стоят «Мемуар» (Mémoire) Неккера (дополненный «Полным собранием всех сочинений за и против месье Неккера», Collection complète de tous les ouvrages pour et contre M. Necker) и пьесы мадам де Жанлис. Следом идут несколько самых популярных памфлетов о дворе Людовика XV, хотя, как правило, Шарме старался избегать запрещенных книг. Более всего ему импонировали умеренные сочинения философов: «Философские письма» (Lettres philosophiques) и «Историческая похвала разума» (Eloge historique de la raison) Вольтера, а также «Исповедь» Руссо. Еще больший интерес он проявлял к «Картинам Парижа» Мерсье и «Инкам» Мармонтеля. Кроме того, в список входят легкая поэзия, пьесы и басни Клода-Жозефа Дора вместе с «Философской историей» (Histoire philosophique) Рейналя250. А полный список заказов Шарме свидетельствует о серьезном спросе на книги по истории, травелоги, на несколько романов и научных трактатов.

Подобная же структура заказов характерна и для других наиболее солидных книготорговцев, из самых разных областей Франции, хотя от магазина к магазину спрос на те или иные книги варьируется. Необычным случай Шарме делают те беглые комментарии к конкретным изданиям и авторам, которыми он сопровождал свои заказы. Как и многие другие книготорговцы, он был не прочь превращать в деньги зачарованность читающей публики тайной жизнью Версаля, хотя и рисковать тоже не хотел и не спешил в больших количествах закупать непристойные пасквили (libelles). В письме от 30 сентября 1775 года он написал: «Я был бы весьма признателен, если бы вы отправили мне почтой… 2 экз. „Мемуаров Людовика XV“ in octavo, чтобы я мог составить представление о том, что это за книга. Если она хорошая и будет продаваться, я возьму сто экземпляров. Но если она написана в том же духе, что и „Краткий очерк о мадам Дюбарри“ (Précis de Mme du Barry), 12 экземпляров будет вполне достаточно». Судя по всему, он решил, что эти «Мемуары» достаточно хороши для того, чтобы рекомендовать их своим покупателям, потому что после того, как STN оказалось не в состоянии доставить груз в оговоренное время, пожаловался: «Меня каждый день пытают вопросами о „Мемуарах Людовика XV“ покупатели, которым я имел неосторожность слишком рано сказать об этой книге». Еще одной книгой, способной хорошо распродаваться, Шарме считал «Частную жизнь Людовика XV». Однако спрос на эту книгу был настолько велик уже на уровне издателей-оптовиков, что STN не смогло обеспечить его достаточным количеством товара. После двухнедельной задержки ему пришли двадцать шесть экземпляров, он хотел бы получить еще двадцать шесть, а кроме того, жаловался, что его конкуренты уже получили аналогичный товар от других поставщиков. Почувствовав себя припертыми к стенке, директора STN объяснили, что заключили с другим издательством контракт на поставку двухсот экземпляров по сниженной цене, но, чтобы заработать быстрее, партнер нарушил данные им обязательства, самостоятельно продав товар.

Драка за прибыль от ажиотажного спроса на скандальную литературу начала терять накал в конце 1781 года, как и предсказывал Шарме. Он посоветовал STN допечатать еще один тираж четырехтомной скандальной хроники (chronique scandaleuse), известной как «Английский шпион», даже несмотря на то, что она перестала быстро раскупаться. «Эта книга, а она хороша, начинает терять в продажах. Двадцати пяти экземпляров мне вполне хватит. Здесь уже было продано сто экземпляров. Однако „Английский наблюдатель“, „Секретные мемуары“, „Французский шпион“ [L’ Observateur anglais, Mémoires secrets, L’ Espion français] и эта, последняя, книга – не слишком ли много на одну и ту же тему? Публика пресытилась однотипными изданиями».

Шарме отслеживал спрос на серьезную политическую литературу и в особенности на полемические тексты, связанные с Жаком Неккером и его деятельностью на посту министра финансов с 1776 по 1781 год. Он закупил сто экземпляров «Отчета, поданного королю» – необычного, преданного огласке отчета о состоянии государственных финансов, который вызвал в январе 1781 года бурную полемику (в статистических выкладках по заказам Шарме у STN эта сделка не показана, поскольку товар поступил к нему через третьи руки, в результате договоренности, достигнутой между STN и Лепаньезом, еще одним безансонским книготорговцем). Неккер опубликовал «Отчет, поданный королю» как пропагандистский текст, направленный на поддержку его финансовых мер. Вышла книга в импозантном, официально одобренном издании с двумя цветными картами, и для того, чтобы она лучше расходилась, автор сбросил цену до трех ливров за экземпляр, одновременно отдав распоряжение строжайшим образом пресекать пиратские перепечатки. Как и предполагалось, пираты, включая STN, тут же начали выпускать конкурировавшие между собой копии, а также активно публиковать брошюры со статьями как в защиту Неккера, так и против него, появившиеся в ходе полемики, которая развернулась сразу после его отставки 19 мая 1781 года. Когда в мае 1781 года от STN пришло предложение поставить большую партию книги Неккера «Мемуар для короля об устроении провинциальной администрации», Шарме тут же прислал заказ на сотню экземпляров и до конца года пристально следил за брошюрами, связанными с этой полемикой. Один из антинеккеровских памфлетов, «Письмо маркиза Караччоли д’ Аламберу» (Lettre de M. Le marquis de Carraccioli à M. d’ Alembert), ходил в рукописной форме и вызывал в Безансоне огромный интерес, сообщил он в STN и порекомендовал как можно быстрее напечатать тираж этой книжки, поскольку «сейчас самое время ее продавать». В Нёвшателе так и сделали, и он мигом заказал сто экземпляров. Шарме советовал издательству печатать и другие памфлеты, включая «Комментарии» (Les Comments) и «Письмо месье Неккеру от друга» (Lettre d’ un ami à M. Necker), причем в том же формате, что и «Отчет королю», чтобы их можно было продавать в комплекте. В октябре 1781 года STN проконсультировалось с ним относительно рыночных перспектив трехтомного сборника работ, посвященных Неккеру: Жан-Франсуа Бассомпьер как раз начал выпускать его в Женеве, и нёвшательцы были готовы напечатать дешевый вариант этого же издания. Шарме отсоветовал перепечатывать эту книгу, поскольку рынок, по крайней мере в Безансоне, уже был насыщен. В конечном счете директора STN и в самом деле оставили этот проект, но снабдили Шарме девятнадцатью экземплярами «Полного собрания всех сочинений, написанных за и против месье Неккера», которые, скорее всего, получили по обмену все от того же Бассомпьера.

В том, какую книгу в ближайшее время следует пиратским образом перепечатать, STN всегда полагалось на мнение нескольких особо доверенных клиентов, в число которых входил и Шарме. Так, в июне 1781 года издательство поинтересовалось мнением Шарме относительно двух книг, которые готово было издать: «Философии природы» (Philosophie de la nature), антихристианского трактата Делиля де Саля (псевдоним Жана-Батиста-Клода Изоара)251, и «Философской и политической истории установлений и торговли европейцев в обеих Индиях» Рейналя. Обе вполне могли стать «бестселлерами», поскольку попали под запрет французских властей: понятно, что их тут же начали перепечатывать в нескольких издательствах одновременно. Из STN поинтересовались – сможет ли рынок переварить еще одно издание обеих книг. Связываться с «Философией природы» Шарме не советовал: «На мой взгляд, спрос на эту книгу существенно снизился, как и на философскую литературу в целом. За весь год мы получили на нее всего лишь несколько запросов». А вот труд Рейналя – это совсем другое дело: «Что же касается планируемого издания Рейналя, то я нахожу эту затею превосходной и полностью поддерживаю ваши намерения». Так получилось, что осуществить этот проект STN сумело только два года спустя. Тем временем Шарме продолжал снабжать своих друзей информацией о других переизданиях, и в первую очередь о лозаннской перепечатке «Философской истории» 1781 года. Кроме того, он отправлял им только что вышедшие книги, с тем чтобы они могли как можно раньше запустить пиратское издание в производство и опередить конкурентов. В феврале и марте 1777 года он прислал два потенциальных «бестселлера», «Инков» и полный комплект невероятно популярных «Мемуаров» Бомарше, посвященных его судебным баталиям против Луи-Валантена Гёзмана в суде, учрежденном Мопу вместо Парижского парламента в 1771 году252.

Благодаря сведениям, которые он получал по своим профессиональным каналам, Шарме время от времени помогал STN избежать обычных в книгоиздательском деле неприятностей. В апреле 1782 года он предупредил STN, что книга, которую они собрались перепечатать, «Философское и историческое исследование целибата» (Recherches philosophiques et historiques sur le célibat), уже продается, и весьма неплохо, на протяжении последних семи месяцев под другим названием – «Неудобства, связанные с целибатом священнослужителей» (Les inconvénients du célibat des prêtres). Как прекрасно знали в STN из общения с марсельцем Мосси, издатели иногда вклеивали в книгу фальшивый титульный лист, чтобы сбыть старый товар в новой упаковке, а для того, чтобы разузнать, что происходит в других типографиях, прибегали к практикам, которые сегодня назвали бы промышленным шпионажем. В июле 1784 года Шарме сообщил нёвшательцам, что один из их типографских рабочих передает некоему лионскому издателю листы «Ночного колпака» Мерсье, оригинальное издание которого они тогда печатали.

Письма из Безансона позволяют составить представление и об авторах, чаще всего привлекавших внимание местных читателей, – и отчасти о том, кем были сами эти читатели. Помимо Вольтера и Руссо, в 1780‐е годы в этом отношении особо выделялись аббат Рейналь, граф Мирабо и Симон-Николя-Анри Ленге. Запрет на «Философскую историю» Рейналя в 1781 году и последовавшее за этим бегство автора из страны превратили его в знаменитость, а книгу – в прекрасно расходившийся товар. Яростные обличения, с которыми Мирабо обрушился на злоупотребления властью в книге «О королевских ордерах на арест и о государственных тюрьмах», напечатанной в Нёвшателе издательством «Фош-сын старший и Ко», вызвали особый интерес в Безансоне, где граф пленил воображение жителей, сбежав из расположенной невдалеке от города тюрьмы в замке Жу, да еще и прихватив с собой жену престарелого местного магистрата. Когда в 1782 году магазин унаследовала мадам Шарме, она первым делом попросила STN срочно прислать ей партию «О королевских ордерах на арест» (вместе с порнографическим «Моим обращением» (Ma Conversion), позже переизданным под названием «Благородный либертен» (Le Libertin de qualité)), чтобы успеть к началу осенней сессии местного парламента. «Воспоминания о Бастилии» Ленге затрагивали сходные темы и обладали схожим очарованием в городе, битком набитом юристами. У Ленге, юриста, ставшего оппозиционным журналистом, было много читателей в Безансоне. «Письмо г-на Ленге г-ну графу де Вержену, министру иностранных дел Франции» (Lettre de M. Linguet à M. le comte de Vergennes, ministre des affaires étrangères en France) Шарме охарактеризовал как самую успешную с точки зрения продаж книгу в июне 1777 года: «Если кому-то удается урвать экземпляр за два с половиной луи, его можно считать счастливчиком… Некоторые покупают и по 4, а то и по 5 луи». Три года спустя мадам Шарме высказала уверенность в том, что может распродать крупную партию «Воспоминаний о Бастилии», если только STN сумеет доставить товар в срок. По ее мнению (а она, судя по всему, была не менее тонким знатоком книжного рынка, чем ее покойный муж), лучше всего продаются книги, в которых чувствуется «сила» (force), по крайней мере если речь идет о политике или о текущих событиях. Она уверяла STN, что посмертное собрание сочинений Тюрго в 1787 году будет пользоваться спросом, потому что «в том, как написана эта книга, есть энергия и сила». По этой же причине хорошо продавались книги Луи Себастьена Мерсье – хотя и не все. Его «Картины Парижа» привлекают большое количество покупателей, но вот с его же «Подавлением Парижа» (Réduction de Paris)253 дело обстоит иначе: «Публика ничего нового в этой книге не нашла, и спроса на нее нет, несмотря на сильное предисловие, составленное из переработанного материала».

Ни Шарме, ни его жена не описывали эту публику в деталях, однако по разбросанным там и сям замечаниям можно составить о ней общее впечатление. Вероятнее всего, бóльшую часть покупателей у них в магазине составляли читатели, так или иначе связанные с юриспруденцией. В мае 1777 года Шарме просил STN напечатать несколько трактатов из этой области знания и оценил примерное количество экземпляров, которые издательство сможет продать в городах, где есть парламенты (Париж и Безансон возглавляли этот перечень, и на них приходилось по сто экземпляров; замыкал его Экс-ан-Прованс с сорока). В марте 1785‐го мадам Шарме написала, что ее покупатели требуют «Обращение независимого наблюдателя к адвокатскому сословию об упадке французской судебной системы» (Un Indépendant à l’ ordre des avocats sur la décadence du barreau en France), памфлет Жака-Пьера Бриссо, направленный против французского судопроизводства, поскольку «таково нынешнее состояние суда в нашем городе». Несколько раз в письмах из Безансона упоминаются конкретные покупатели: маркиз, магистрат, соборный каноник и четверо армейских офицеров. Вне всякого сомнения, большое количество продаж приходилось на гарнизон. В феврале 1780 года Шарме написал, что не имеет больше возможности заказывать мемуары военного министра Клода-Луи де Сен-Жермена, поскольку из‐за Американской войны размещенный в Безансоне гарнизон существенно сократился. А в 1787 году мадам Шарме написала, что она поймет, сколько заказывать экземпляров трудов Фридриха II, только после того, как ей будет доподлинно известна численность гарнизона на момент выхода книги из печати. Ни в одном из писем не идет речи о книгах, купленных представителями низших классов, однако, так же как и многие другие провинциальные книготорговцы, Шарме использовал свой магазин еще и как коммерческую библиотеку (cabinet littéraire), посетители которой платили небольшие взносы за доступ к книжным полкам. Всякий переступивший порог магазина имел, таким образом, возможность встретить там людей из самых разных сословий и профессиональных сфер, за исключением ремесленников и рабочих.

В письмах Шарме также немало деталей, связанных с двумя другими аспектами книжной торговли: коммуникацией и транспортировкой. До 1778 года прибывшие из Швейцарии тюки с книгами снабжались сопроводительными документами в конторе Генерального откупа, а затем досматривались в интендантстве. В письме от 13 августа 1775 года Шарме объясняет, что лично участвует в досмотре и что ему удалось подкупить нескольких служащих и теперь они только для вида просматривают несколько листов в самой верхней части каждого тюка. Если уложить запрещенные книги на дно, то STN могут быть уверены, что они дойдут до Шарме в целости и сохранности. Более того, благодаря особым «разрешениям от интендантства», Шарме помогал переправлять книги STN другим клиентам на территории Франции. Время от времени ему удавалось всучить чиновникам фальшивую накладную, изготовленную в STN, что давало возможность забирать груз совсем без досмотра. Он мог вмешаться даже в тех случаях, когда запрещенные книги конфисковали по дороге, и добиться их выдачи. В начале сентября 1775 года Шарме узнал, что три тюка, отправленных из Нёвшателя, только что были задержаны во Фрамбуре. Он предложил их вызволить, даже несмотря на то, что они были направлены для передачи другим книготорговцам: «Мне придется воспользоваться одним особенным знакомством, чтобы вытащить вас из этой передряги… однако… необходимо приберегать такие возможности на будущее и прибегать к ним в случае крайней нужды».

Случай с этими тремя тюками оказался сложным, поскольку в них были экземпляры «Опыта о деспотизме» Мирабо, книги, от которой французское правительство пыталось оградить читателей при помощи особых указов, которые разослало через парижскую штаб-квартиру Генерального откупа, не поставив об этом в известность безансонского интенданта. Шарме беспокоился, что этот инцидент может в дальнейшем помешать STN доставлять ему книги, особенно если в процесс досмотра начнут вмешиваться представители безансонского налогового ведомства, которые были на ножах с его друзьями из интендантства. «Если они возьмутся за дело всерьез, у меня могут быть неприятности, – написал он 4 октября 1775 года. – Я пойму по их виду, сможет ли [уже отправленный тюк с несколькими запрещенными книгами] пройти легко и смогу ли я провести другие вскоре после этого… Я по-прежнему делаю все, что в моих скромных силах. Но поймите, пожалуйста, и вы, что я должен соблюдать необходимую осторожность». Доверительный тон этого письма показывает, насколько тесно Шарме был связан с STN, хотя требование осторожности все равно оставалось ключевым фактором в их отношениях. Пускай у него тон искушенного в книжной торговли дельца, но он никогда не проявлял большой активности в сбыте запрещенных книг и рисковать не желал.