— Что нужно?

— Камень нужен. Камень — это гашиш.

— Пояснять не надо. Узнаешь, что ещё там. Должен быть мефедрон и химия. Особо не нагнетай. Плавно работай, естественно. Понимаешь? Оперативная работа — это искусство, это театр. А ты — актёр, вот и действуй.

— Я так-то на следователя учился, — заметил Лёха.

Не стали выяснять. Дело за малым. Всего-то нужно зайти, передать меченую купюру и получить товар. Проверочная закупка, а дальше видно будет.

Пока ехали на точку предполагаемой наркозаставы, Степнов раза три повторил, что будет рядом, припаркуется у соседнего дома. Бояться не надо, но бдительность не терять, никакого героизма. Получится — хорошо, нет — ушёл спокойно, и ладно.

— Я за тебя отвечаю, если что. С меня Калеч спросит.

— Да забей ты, Коля, — трещал оперативник, — такого пацана вырастим, в розыск его заберу.

— Заберёшь, размечтался.

Стажёр не выдал радости, что всё-таки понравился наставнику. Главное — результат. Потом будет легче. Он, скорее всего, особо не переживал. В академии рассказывали что-то похожее, про такие вот операции, и вроде бы каждый через это проходил. Обычная служебная обязанность.

Гоша сопроводил до места и скрылся. В отделе его ждал агент с какой-то важной информацией.

— Ну, сами понимаете, — оправдался и пообещал, что вечером обязательно проставится за услугу.

Степнов ещё раз провёл инструктаж. Прикинул, стоит ли, нет… но уже приехали, уже обговорили, и ладно. Махнул рукой и на выдохе бросил: «С богом!»

Минут через двадцать позвонили с городского. Степнов высокомерно обронил: «Слушаю» — и тут же потянулся к замку зажигания.

— Состояние ухудшилось, ухудшается. Приезжайте, если можете.

Он ответил — конечно, может, какой разговор. Уже надавил на педаль сцепления. Сейчас, сейчас. До десяти буквально досчитаю. После считал до пятнадцати, ещё минуту, две, три… Подъезд сыто молчал, проглотив стажёра.

«Туда и обратно, — вслух произнёс, — ничего уж, наверное, не случится». Рванул по внутреннему двору, минуя предупреждающие знаки дорожного движения, судьбы, предчувствия.

Отец, сколько помнил Степнов, всегда готовился к смерти. Умру молодым, не доживу до сорока. Когда отметил пятьдесят, решил, что будет жить вечно, раз такое дело. В принципе, любил жить, но не видел особой причины. Да, был сын, который вроде всегда крутился на расстоянии вытянутой руки и чуть что, приезжал, разговаривал, помогал. А так — ничего особенного: с первой женой развёлся, вторая ушла первой, с третьей в брак не вступил, но виделся иногда, очень редко. Потом пустота, пенсия, сбежавшие годы, отсутствие внуков, новые болячки и вот, пожалуйста, товарищ инсульт.

Степнов, пока ехал, представлял, как закрутятся ближайшие три дня, если всё-таки произойдёт сегодня. Уже обдумывал, есть ли знакомые ритуальщики и всё такое. А поминки… надо же организовать.

Он сначала не пропустил пешехода, потом тронулся на уверенный красный. Сигналили. Тяжёлые морды кричали что-то максимально откровенное.