Или, может, зря так загонялся. Может, действительно — форменный бандит, а не хранитель права и порядка. Ведь зачем-то допустил смерть одного и второго, а потом сразу двоих, и в себя тоже позволил выстрелить. Только вспомнил, как снова таранили дверь. Должно быть, гестаповцы взяли карлика под руки и монотонно колотили его большой и страшной головой о плотное металлическое покрытие.

Деньги сыпались с потолка, не выдерживая ни высоты, ни массы. Откуда-то с пола Жарков хватил сигаретную пачку и выскочил, раздетый, на лоджию. Закурил, вдохнул, пропустил первую тягу. Он высунул сигарету в окно, чтобы щелчком по фильтру стряхнуть пепел, но там, внизу, на голом асфальте обнаружил — их.

Мирные жители.

Они смотрели на него снизу вверх, а казалось, наоборот, свысока. Смотрели осуждающе, с ухмылкой, вроде «вот и попался, что теперь ты будешь делать». В толпе увидел женщину в красном и женщину в зелёном. Вертелись рядом друзья-математики: один рисовал на асфальте мелом цепочку цифр, второй топтался, проверял, высчитывал. Разминался физкультурник, молчал шестой — бывалый, и все молчали, а потом заговорили. Первый, третий, какой-то там…

— Я не мафия, — в который раз повторил Жарков, но его не слышали.

Мирные жители требовали расплаты.

— Иди сюда, если не трус! Разберёмся по-мужски!

— Испугался, испугался!

— Конец режиму!

Жарков докурил и пульнул сигарету. Она пролетела над вольной толпой и приземлилась у чьих-то ног. Крохотный горбатый старик поднял окурок и затянулся. Тогда мирные жители один за другим бросились на старика, сорвали дырявую ушанку, разбили тяжёлый морщинистый нос, оторвали пуговицы с куртки.

— Стойте! — заорал Жарков. — Отставить!

Он рванул в комнату, схватил пачку, стянул резинку.

— Отставить, — повторил и бросил в улицу деньги. Плотная пачка разлетелась по ветру. Закружились купюры, и глухая мелодия пролилась. Он схватил ещё одну, потом ещё и ещё. Только и успевал.

Так много было денег, что за какой-то час-получас весь двор покрылся ими, как снегом, а потом и город впустил настоящую зиму, и стало светло. И в дверь перестали стучать.

Ударило в груди, он очнулся. Ба-бах! Задышал жадно-жадно, пока хватило воздуха. Плотный седой дым стоял твёрдым полотном. Не лилась, а сыпалась кровь твёрдой крупой. Он полз по игровому залу мимо мёртвых женщин и мужчин. Они стеклянно смотрели и не смели ничего сказать.

— Я согласна выпить чаю, — испуганно обронила девушка с высоким тонким голоском, когда Жарков наконец выбрался.

Пропущенные звонки от начальника, дежурной части, ребят. Ему надо было работать. Он отказался.