— Почему помяты? Вот тут на сгибе дата почти стерта, могу и не принять!

Перед ним стоял стакан с лимонадом, пузырьки весело поднимались по стенкам. Вентилятор обдувал заставленное коробками убежище. Вот бы засунуть эту бумажку ему в рот. Но пришлось виновато улыбнуться — у меня к нему было дело, и я спросил:

— Слушай, друг. Тут девчонка с утра была. Номер сто пять. Уже отстрелялась?

Очкарик посмотрел на меня, как на микроба, и продолжил разглаживать квитанцию, которая была совершенно не помята. Подлюга!

— В веснушках такая, — уточнил я.

Очкарик хмыкнул.

— Да понял я. Как пришла, так и ушла.

— Что?

— Не работает она больше.

— Почему?

— Потому. Я тебе объяснять это должен?

— Не надо объяснять. Просто по-человечески скажи.

— Да откуда я знаю? Пришла зарёванная, — возмущался Очкарик. — Меня не касается.

У меня кулаки зачесались, честное слово. Но я и тут сдержался.

— Дай мне её адрес, — попросил спокойно. — У тебя ведь есть.

Очкарик снова хмыкнул и отвернулся. Скрепя сердце отсчитал мне деньги, положил на блюдце и подтолкнул в окошечко.

— Чего тебе стоит? Вон журнал, открой и прочти, — сказал я.

— С какой стати? — ответил он. — Меня ваши шуры-муры не касаются.

— Будь человеком, — снова попросил я. — Только адрес. Или как зовут, а?

— Иди отсюда, а то уволю к чёрту, — рявкнул вдруг Очкарик.