– Ох и вымотала ты старика. Пойду, отдохну немного, а потом продолжим с тобой.

Захар отвёл Весту в кладовку и запер там. Перед глазами девушки сейчас была лишь кромешная темнота. Она судорожно думала, как ей выпутаться из этой липкой паутины, в которой она запуталась по собственному желанию.

Веста закрыла глаза, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Комар звенел над её головой, под ногами скреблась, тонко попискивая мышь, из дальней комнаты доносились глухие стоны, а откуда-то сверху вскоре послышался громкий храп…

Елисей ушёл. Больше никто не поможет ей. Колдун проснётся и наденет на неё своё кольцо. И тогда она навсегда станет заложницей собственной злобы.

Лес был тревожен. Высокие ели и сосны раскачивались, шумели вершинами, спутывали ветви между собой, цеплялись за длинное платье, не давая Весте идти вперёд. Ветер завывал где-то в вышине, гудел, плакал. Веста то и дело останавливалась и смотрела в небо, которое нависало над лесом непроглядно-чёрными тучами. Внезапно между деревьями она увидела матушку Марфу, которая шла к ней из тёмной чащи. Лесная ведьма посмотрела на Весту строго, а потом её лицо озарила привычная нежность. Матушка покачала головой.

– Я же говорила тебе, чтобы ты не уходила из леса, дочка…

Марфа прикоснулась ко лбу Весты своей рукой, и та сразу же почувствовала лёгкость во всем теле. Когда Веста была маленькой, матушка так лечила все её болезни. Весте показалось, что если сейчас она оттолкнётся ногами от земли, то непременно взлетит.

– Беги, Веста, – сказала Марфа, подтолкнула Весту, и та полетела куда-то вниз…

…Веста очнулась от того, что её голова резко упала на грудь. Стоя на ногах в душной кладовке, она каким-то образом умудрилась уснуть. Зато теперь, проснувшись, она почувствовала, что вновь может управлять своим телом. Веста размяла затёкшие руки и ноги.

– Спасибо тебе, матушка Марфа, даже сейчас ты меня бережёшь, – прошептала она, улыбнувшись в темноту.

Выглянув из душной кладовки, Веста убедилась в том, что колдун по-прежнему спит: по дому разносился его громкий храп. Она пробралась к выходу, открыла тяжёлый засов на двери и уже собиралась выскользнуть из дома, как вдруг до неё снова донёсся протяжный стон. Отец…

Веста замешкалась у двери. Стон становился всё сильнее, боль мучила мужчину, изводила его. Веста почувствовала, как в сердце что-то ёкнуло, а руки её налились теплом. Находясь в одном шаге от собственного спасения, Веста вдруг развернулась и пошла обратно – в дальнюю комнату, где умирал от мук её отец.

Стараясь не обращать внимания на смрад, наполняющий комнату, девушка подошла к мужчине и, наклонившись, стала водить над ним руками, а потом замерла, слушая его боль. Веста понимала, что без своих трав и снадобий вылечить его не получится, но она могла сделать кое-что прямо сейчас. Она могла избавить его от этой адской боли.

Веста поднесла руки к чёрной опухоли, закрыла глаза и стала шептать молитвы. Она чувствовала, как тепло, идущее от её рук, проникает в измученное болью тело мужчины. Его стоны становились реже, а потом и вовсе стихли. Веста держала над ним руки до тех пор, пока он не открыл глаза.

Ярополк окликнул её по имени. Но это было не её имя, а имя её матери. Веста открыла глаза и увидела, что мужчина внимательно смотрит на неё. Взгляд его был ясным, выразительным, наполненным любовью. И, к своему удивлению, Веста улыбнулась ему в ответ.

– Я прошу лишь одного, Любаша, – прошептал Ярополк, – чтобы ты простила меня.

– Я думаю, она простила бы… – тихо ответила Веста. – Но мне этого знать не дано так же, как и тебе. Я не Любаша. Я Веста, её дочь… Твоя дочь.

Веста взяла мужчину за костлявую, обтянутую кожей, кисть и поняла, что злобы внутри больше нет, она испарилась, уступила место милосердию и доброте. От этого на сердце стало легко.

– Моя дочь… Моя дочь! – восторженно выдохнул мужчина, и его лицо сморщилось, из глаз потекли крупные слёзы. – Я так виноват перед твоей матерью! Я так виноват перед тобой! Прости меня, прости!

– Уже простила, – ответила Веста и присела на край его узкого ложа.