– Арсений-рыбак его на озере нашёл. Говорит, иду, а в зарослях рогоза пищит кто-то. Думал, мышь, посмотрел, а это вот что! – Июлия округлила глаза от страха. – Я думала, что не донесу его до тебя живым, но, кажется, этот парнишка уж очень жить хочет.

– Растапливай скорее печь, Июлия, медлить нельзя, – скомандовала Захария, – а то, боюсь, можем не успеть его запечь.

Укутав ребёнка в тёплое одеяльце, Захария принялась замешивать ржаное тесто. Когда тесто было готово, она занялась травами. Движения её были быстрыми, умелыми. Тонкие красивые руки сновали туда-сюда.

Положив обёрнутого в тесто ребёнка на хлебную лопату, Захария поставила её в печь и присела рядом на лавку. Переведя дух, она закрыла глаза и тихо запела. Июлия не мешала. Она молча села на пол и смотрела на Захарию.

Перед ней была уже вовсе не та безобразная старуха, которая вырастила её. Теперь у Июлии язык не поворачивался называть её бабушкой. Захария была ещё молода и очень красива.

Это было похоже на чудо, но придя в её избушку на следующий день после их последнего разговора, Июлия с удивлением обнаружила, что бабушки Захарии там нет. На лавке лежала она – молодая, красивая девушка с длинными светлыми косами. Кожа на её лице была очень бледной, но молодой и упругой, тело – тонким и стройным. Горб со спины исчез, будто его и не бывало. Девушка лежала неподвижно, и на её груди покоился Уголек.

– Захария? – испуганно позвала Июлия и, дотронувшись до мёртвого кота, в ужасе отдёрнула руку.

Девушка встрепенулась, её длинные ресницы задрожали. Открыв глаза, она удивлённо обвела взглядом избушку.

– Я что, не умерла? – разочарованно спросила она.

– Баба Яга умерла, а ты, Захария, жива, – ответила Июлия.

Захария молчала. Несколько минут она непонимающим взглядом смотрела на Июлию. А Июлия, в свою очередь, смотрела на Захарию и не узнавала в прекрасной девушке старуху, с которой прожила двадцать лет. В ней изменилось всё. Только глаза остались прежними, ярко-синими.

– Твоё проклятье снято, – наконец прошептала Июлия и, взяв мёртвого кота, аккуратно переложила его с девушки на лавку, – Уголёк помог тебе избавиться от него.

– Уголёк? – жалобно всхлипнула Захария и встала с лавки, не сводя глаз с бездыханного тела кота. – Но я же запирала дверь…

Тут внезапно голос её прервался. Она стала ощупывать руками своё лицо, плечи, потом провела ладонями по рукам, волосам.

– Как же это так? Я спала и ничего не почувствовала! – воскликнула она, рассматривая свои косы, которые были теперь не седого, а тёплого, пшеничного цвета. – Неужели и вправду проклятье снято?

Захария ахала от удивления, и Июлия рассмеялась, глядя на неё.

– Это ты, Захария! Ты настоящая! Ты теперь свободна! – радостно повторила Июлия.

– Не может быть, я не верю, – прошептала девушка.

Склонившись к коту, она обняла его худое тело руками и прижалась мокрой от слёз щекой к его острой морде.

Захария долго так сидела, не выпуская кота из рук. Июлия успела приготовить кашу и прибрать в избе. Она накормила Захарию, а потом они вместе похоронили Уголька в лесу, положив на его могилу большой камень. После, сидя в избушке, Июлия внимательно смотрела в задумчивое, печальное лицо Захарии.