Та небрежно сунула мне в руки пучок змеевика, но её лицо было довольным. А у меня на сердце повис огромный камень: я снова полюбила не того мужчину. Любовь снова принесла мне одни страдания…

Следующие десять дней я провела в избушке Улиты. Мне нельзя было выходить за пределы её двора, так как я готовилась к особому обряду. Улита сказала мне, что хочет передать мне не только свои знания, но и свою силу – это возможно лишь при проведении особого ведьминого обряда.

– Не бойся, Анфиска, ты должна пройти через этот обряд, ведь в тебе нет ведьминой крови.

– Что он собой представляет? – спросила я, насторожившись.

Я прекрасно помнила подробности обряда, через который пришлось пройти Кириллу. Мне не хотелось, чтобы Улита точно так же утопила меня в озере.

– Мы вместе войдём в Мёртвое озеро, и я прочитаю заклинание. Потом мы порежем ладони, смешаем нашу кровь, сроднимся, так сказать. Тогда я смогу постепенно передавать тебе свою силу, – Улита строго взглянула на меня и заговорила возмущённо: – Не надо так дрожать, Анфиска. Порез будет что царапина! Задрожала уж, как осина на ветру. Я на расстоянии чувствую твой дикий страх. Страх пахнет приторной сладостью, а я терпеть не могу этот запах, меня начинает подташнивать.

Мне и вправду было страшно – так страшно, что у меня задрожали руки и я просыпала на пол пригоршню гороха, которая предназначалась для супа.

– Разве кто-то может выйти живым из Мёртвого озера? – спросила я.

– Нет, люди оттуда живыми не выйдут. А вот ведьма выйдет. Ты выйдешь из Мёртвого озера ведьмой, Анфиска, – воодушевлённо ответила старуха, и в глазах её мелькнул недобрый огонёк, – а по-другому нельзя, по-другому ведьмой тебе не стать.

Десять дней я должна была готовиться к обряду. В эти дни мне почти нельзя было есть. Улита готовила для меня особый чай, который я пила вместо еды, мечтая о тарелке каши или о куске мяса, пожаренного на костре.

– Твоё тело и душа должны очиститься от скверны. Эти травы помогут, выведут из тебя всё лишнее, ненужное, – сказала мне Улита и протянула чашку, на дне которой кружились в загадочном танце частички измельчённых листьев.

Я пила этот отвар и чувствовала, как внутри всё наполняется тёплым спокойствием. Волнение и беспокойство постепенно ушли, на их место пришло умиротворение. Мне казалось, что я очистила от шлаков тело и душу, поэтому сейчас всё будет легко и просто.

Моё тело так сильно расслабилось, что последние дни перед обрядом я лежала в кровати, время от времени впадая в приятное, сонное забытьё. И если в самом начале меня мучили тяжёлые мысли, связанные с Демьяном, а сердце болело от тоски по нему, то теперь, под воздействием очищающих трав, я совсем не думала о нём. Мой разум наполнился приятным и осознанным безразличием. Меня беспокоил лишь Добрый, который всё время скулил под окном.

– Что с ним? – с тревогой спросила я у Улиты.

– Тоскует по тебе, – ответила она, махнув рукой. – Ничего, скоро успокоится!

Когда наступил день обряда, Улита с утра истопила баню, приготовила свежий берёзовый веник и повела меня париться. Без еды я совсем ослабла и едва держалась на ногах. Улита поддерживала меня под руки, пока я, едва переставляя ноги, шла по тропинке.

В бане ведьма помогала наполнять водой почерневшие от времени тазы и сама парила меня берёзовым веником, при этом она что-то неразборчиво и монотонно шептала себе под нос. Я каждый раз вскрикивала от боли, когда горячий, как кипяток, веник с размаху опускался на мою спину.

Зато из бани я вышла другим человеком – словно заново родилась. Я почувствовала небывалую силу и мощь в руках и ногах. Я обнимала Доброго, который прыгал на меня, скулил и норовил облизать лицо. Мне хотелось бежать с ним по лесу и петь от счастья. Но Улита взяла меня за руку и повела назад, к избушке.

– Домой тебе надо, полежать немного. С банным потом из людей много ненужного выходит. Бывает, человек долго хворь не может прогнать и не догадывается в баню сходить. А сходит и будто оживёт. Люди глупы стали, ох и глупы…

Я не слушала, что говорит Улита. В избушке я почувствовала, что мой энтузиазм иссяк, и я вновь впала в какое-то расслабленное блаженство. Мне хотелось лишь одного – лежать в постели и смотреть в окно, за которым ветер раскачивал вершины елей.