Эдвард многозначительно поджал губы.

– Как тебе сказать… Официально не был, а на самом деле был. Вообще, это секретная информация.

– Ты шпион? – опрометчиво пошутил Никита.

Старик яростно зыркнул на него из-под седых бровей.

– Не вижу ничего смешного! Если хочешь знать, я сотрудничал с вашими военными в одном международном проекте и благодаря этому побывал на вашей военной базе. Где – не скажу. Конечно, это было давно, но я давал подписку о неразглашении, и у нее нет срока давности. Могу сказать только одно: тогда русские мне понравились.

Эдвард бросил на Никиту еще один красноречивый взгляд, давая понять, что из-за неуместного любопытства тот поставил под угрозу репутацию целой страны.

Старик остановился перед парой ушастых кресел, обитых брусничного цвета плюшем.

– Эти кресла стояли в доме дяди Джона и тети Агаты. Когда тетя умерла, я забрал их в память о ней. Правда, пришлось их отреставрировать и поменять обивку: они ужасно выглядели.

Никита с радостью подхватил новую тему:

– Ты сказал, тетя и дядя любили тебя. Может, расскажешь о них?

Дед вернулся на диван и с притворной неохотой начал:

– Дядя Джон был булочником. Он держал пекарню, в которой сам проработал всю жизнь. При пекарне был магазинчик. Обычно он нанимал продавщиц из молоденьких девчонок за небольшие деньги. Булочная открывалась рано, в шесть утра. К этому времени свежий хлеб уже был готов. Его распродавали за несколько часов. Вечером замешивали тесто для свежей партии. Ночью пекли, утром продавали. И так всю жизнь. С одним выходным в неделю.

– Тяжелый, наверное, труд, – подал реплику Никита.

– Тяжелый. Поверь, я испытал это на себе.

– А твоя тетя?

– Тетя Агата была портнихой. Кроме того, она, естественно, вела хозяйство. Детей у них не было, жили вдвоем. Тетя с дядей жалели меня. Они часто забирали меня к себе на выходные и старались накормить досыта, потому что дома еды было немного. Позже, когда я учился в Университете Лестера, я жил у них постоянно. Каждый день ездил пятнадцать миль до Лестера на велосипеде – это примерно двадцать пять километров, чуть меньше. Вот когда мне пригодились мои детские тренировки!

Последовал еще один победоносный взгляд в сторону Никиты. Он не пытался вставлять замечания и только подбадривал Деда вопросами, когда тот замолкал.

– Почему ты жил у них, а не дома? И ездил так далеко?

– От дома до университета было еще дальше, а жить самостоятельно я не мог из-за нехватки денег. У меня их вообще не было. Отец и слышать не хотел о моем поступлении в университет и отказался содержать меня после школы. Он даже не разрешил мне закончить последние классы и сдать экзамены, что дало бы возможность подать документы в высшее учебное заведение. Он сам был рабочим, водителем грузовика, и считал, что я тоже должен стать рабочим. Директор школы вызывал его для беседы. Пытался объяснить, что я очень способный мальчик. Что мне надо учиться дальше. Но отец отказался, а все зависело только от его решения. И я пошел работать на завод. На дальнейшем образовании можно было поставить крест. Навсегда.

Внезапно вынырнув из воспоминаний, Дед спросил: