И капитан взял в руки две пары веточек и, скрестив их попарно, почти вертикально воткнул их в землю на небольшом расстоянии друг от друга, закрепив их горизонтальной веткой, положенной на землю между их концами.

– Это будет один устой, – сказал он.

И скоро они в четыре руки с доктором, попарно скрещивая веточки и распирая их горизонтальными элементами, собрали арочную конструкцию, очень похожую на перевёрнутую половинку совсем низкой плетёной корзины без дна. Противоположный устой их игрушечного моста мистер Трелони придерживал руками, пока капитан не собрал последнее звено и не вложил в другой устой у самой земли горизонтальную ветку, тем самым закрепив весь мост.

– Это великолепно! – в восторге вскричал доктор Легг и спросил: – А как мы этот мост перекинем на ту сторону реки?

Капитан почесал нос и сказал как-то неуверенно:

– Вот это самое интересное.

С этими словами он встал с колен и быстро ушёл куда-то.

– Я же говорю – интриган, – недоумённо пробормотал доктор и задумчиво посмотрел на мост из веточек, стоявший возле покрывала.

Целый день на берегу африканской реки стучали топоры: матросы попеременно с пленниками рубили и таскали бревна, посмеиваясь, что пленники рвут работу у них буквально из рук, особенно в присутствии капитана. Джентльмены тоже не сидели без дел – они лазили по зарослям и заготавливали лианы для временного крепления моста. Мистер Трелони сидел под деревом, очищал эти лианы от листьев и боковых побегов, обдирая руки о колючки и шипы, и отдавал дону Родригу.

– Подумать только, сколько видов лиан здесь растёт, – сказал мистер Трелони португальцу.

– Да, много, – ответил ему дон Родригу. – И самая интересная – гвинейская лея… Вот эта, с красивыми листьями, похожая на виноградную лозу… Вы бы видели, господа, как она цветёт.

И португалец, закрыв глаза в восторге, закачал головой.

Капитан с Платоном появлялись в самых разных местах, но больше их видели на месте рубки деревьев. Только они мало следили за заготовкой деталей для моста, а всё больше заглядывали с обрыва в реку, спорили, разводили руками, что-то друг другу доказывая и опять что-то рассматривая с обрыва в реке.

«Крокодилов», – с усмешкой подумал мистер Трелони, но, когда капитан приказал в этом месте расчистить от зарослей небольшую площадку, он перестал что-либо понимать. А когда капитан подошёл к нему и поинтересовался толщинами самых длинных собранных лиан, он совсем уже растерялся.

Вечером у костра обсуждали жару и страшное безветрие, наступившее вдруг, а потом кто-то упомянул про необычное, огромное дерево на том берегу, и дон Родригу стал рассказывать об амулетах, масках и фетишах Гвинеи.

– Фетишем может быть любой предмет, почему-либо поразивший воображение африканца, – говорил он в своей очень приятной манере. – Это может быть кусок странного дерева, часть тела животного или какой-нибудь деревянный идол. Если после этого африканцу в чем-то везёт – он считает, что это фетиш ему помогает. Если его преследуют неудачи – фетиш выбрасывается и заменяется другим. Но отношения с фетишем у африканца довольно странное: за оказанную помощь фетиш благодарят, а за допущенную оплошность – наказывают. Особенно интересен туземный обычай истязания фетиша, когда его ещё только просят о чём-либо и хотят побудить к действию: идола могут тыкать ножами или вбивать в него гвозди, чтобы он, чувствуя боль, лучше понял, о чём его просят…

Вечерняя пора не принесла на землю прохлады, свежего вечернего ветра тоже не было. Скоро дон Родригу замолчал и тяжело вздохнул. Костры сегодня зажгли совсем крошечные, и их совместный свет едва освещал беседующих. Доктор Легг замахал на себя шляпой, но скоро устал и сник в изнеможении.

– Вот мы сидим такие мокрые, а представьте, что на нас сейчас были бы ещё и парики по моде, – вдруг сказал мистер Трелони.

– Фу, подумать страшно, особенно о парике на шёлковой подкладке, – фыркнул доктор.

– Зато в нём так тепло в студёную пору, – сказал мистер Трелони, усмехнулся и прищурил глаза.