На самом деле у этих артефактов была история. В один момент Эду действительно потребовалось кое-что поджечь посреди города, он купил артефакт с колёсиком, но, когда не смог им воспользоваться, купил второй.

Глупо тогда вышло, но ещё глупее, что Эд так и не отдал никому ни один из них.

Для чего у Эда в сумке лежит усыпляющая фигурка, купленная у приятеля пару недель назад?

Куча бесполезных вещей. Что надо, так это деньги. Монетки переместились в карман пижамы.

«Маг с нулевым функционалом» покосился на рыдающего мальчика.

Согнув туловище вперёд, Эдмунд упер руки в колени и медленно выпрямился. Шлёпая босыми ногами по ледяному мрамору, сделал два шага. Двумя пальцами зажал парню нос.

Один из самых эффективных способов привлечь внимание — мальчик закашлялся, пытаясь дышать и рыдать разом.

Эд убрал руку, сел обратно, обтёр мокрые от слёз и соплей пальцы о штанину. Мальчишка смотрел на него с необъяснимым выражением лице. По красной, опухшей физиономии, да ещё и в темноте было не особо понятно, что на нём за эмоция. Как назло в противоположной стене окна были прорезаны так, что лунный свет озарял Эда, а мальчишка оставался в непроглядном мраке.

— Хочешь салата в лепёшке?

Несмотря на все описанные помехи, теперь Эдмнд смог разглядеть эмоции — уж очень чёткими они стали: изумление и лютая ненависть.

— Какой салат? — речь началась тихо, хрипло, но тут же чудесным образом сорвалась куда-то в область фальцета. — Да у меня жизнь разрушена!

— Да, верно. Продолжай реветь, — пожал плечами Эдмунд, потирая кончик носа.

Он всё ждал, когда ж его скрутит так же, как мальчишку, но этого не происходило. Он знал, что больше никогда не будет колдовать, но больно не было. Быть может потому, что Эд понимал, почему оказался в таком положении — он спасал Луну.

Странно. Когда спас Роланда, порой сожалел о таком решении. Мог ведь тогда просто убежать. Вернуться домой и прожить долгую счастливую жизнь, омрачённую только чувством вины.

Сейчас такого чувства не было. И почему-то рыдающий мальчишка, даже слегка раздражал. Сами собой полетели слишком жёсткие слова:

— Если захочешь наложить на себя руки — ты даже это сможешь. Надо во-о-от так… руку потянуть, и избавишься от ремней.

Эд вывернул руку, демонстрируя технику освобождения. Парень притих, молча глотая слёзы.

Эдмунд очень хотел посмеяться. Над реакцией мальчика или над собственными словами. Ведь говорил наполовину в шутку, но почему-то даже ему самому не было смешно.

— Знаешь, сколько времени я в сумме провёл в больницах? Переживу и этот раз, куда я денусь?.. — Эдмунд улыбнулся. Как мог. Слабо, криво, с ноткой самоиронии. Он честно хотел подбодрить парня, но получались скорее издевательства. — Однажды просто устаёшь удивляться этому. Думаю, я устал.

Эд пожал плечами, опустил взгляд на усыпляющую фигурку в руках.