Я начала путаться в лицах и действиях — сознание теряло ясность — утомление от почти пустого источника.

Старуха-декан наложила на Эдмунда штук пять заклятий. «Снижение боли», «укрепление сосудов» и ещё несколько, которые я считать не успела. Все их она не просто применила, но и удерживала для усиления эффекта в случае необходимости. Она что-то выкрикнула.

Ладони людей засияли. Они передавали друг другу энергию. Последние передавали её Эдмунду.

Разноцветные нити потянулись из рук моего учителя, сворачиваясь в рисунок более чем на полсотни рун.

Да, точно… Эд хочет ломать печать. Но почему другие не возьмутся за это плетение? Те, кто может колдовать без риска для жизни?

Хотя… А кто-то кто кроме Эда знает, что именно надо нарисовать за плетение? Или может, знает руны всех направлений магии? Или держит настолько тяжёлые чары? У Эда во всём этом есть опыт.

Ему было больно, я видела это по напряжению плеч и хмурым бровям, но пока он чувствовал себя приемлемо и был сосредоточен.

Мой источник опустел. Нить связи с плетением разорвалась, но я всё ещё была заперта здесь. Пара преподавателей тоже освободилась, но без энергии они были с той стороны бесполезны и просто уходили.

Я прикрыла глаза. Медленно вдохнула и выдохнула. Тянуло в сон. Мир казался слегка нереальным. С усилием разлепила веки.

Пёстрый рисунок, создаваемый учителем дрогнул. Казалось, на секунду все люди снаружи замерли.

Мама крепче обняла Эдмунда. Старуха усилила приток энергии.

Ребята-участники, имён которых я не знала, падали на другом конце поля. Некоторые теряли сознания. Джастин что-то кричал, но в поднявшемся гуле я не слышала.

Эдмунд сжался. Мама крепко держала его, не давая ни скрючиться, ни упасть. Из под воротника показались белые полосы — они рисовались прямо по шее, вдоль сосудов. Как у папы во время разрыва источника.

Учитель запрокинул голову. Лицо искривила гримаса боли. Рот раскрылся в крике. Я не слышала ни звука.

Многоцветное плетение врезалось в купол, заставляя его содрогнуться. И у нас, и у них поднялся ветер. Он летящей пыли стало темнеть, она колола лицо, забивалась в рот, нос и уши. Волосы у мамы и у Эда взметнулись вверх.

Как же хочется спать.

Эд вытянул руку, прижимая ладонь к куполу, практически вдавливая в него плетение. Старуха всё подпитывала и подпитывала свои плетения, облегчая ему боль.

Яркий свет от двух противоборствующих сил слепил даже через веки. Я невольно упёрлась в купол со своей стороны. Покалывание охватило висок и плечо. Плевать, какие побочные эффекты это даст. Глаза закрывались сами собой.

Я очень хотела открыть глаза, посмотреть, как там Эдмунд, но не могла пошевелиться.

Свет усилился. Вдох, выдох, вдох…