— Ты не поняла, — Эд поморщился. — Физически всё нормально.

— Тогда что?

— Мне… пофиг?

Оторвав голову от подушки, я встретилась с ним взглядом. Он ждал от меня чего-то. Может, поддержки, может, совета.

— Я не знаю, что сказать, Эдмунд. Это для тебя не нормально, но я не удивлена, — снова легла, разглядывая профиль растерянного лица.

— Почему?

Я пожала плечами:

— Я давно говорю, что у тебя хватает прочих талантов. Может и до тебя, наконец, дошло.

Мазь у него на виске после поцелуя была распределена неравномерно. Я легонько потёрла, разравнивая слой, и вкрадчиво продолжала.

— Я люблю тебя, Эд, ты был, есть и будешь лучшим и особенным. Ты добрый, умный, храбрый, увлечённый и увлекающийся. Это нравилось мне в юности и с годами не ушло.

— Теперь уйдёт.

— Ты недооцениваешь свою способность оказываться полезным, — его пессимизм, как бы парадоксально не прозвучало, вызвал улыбку. — Уверенна уже через пару лет будешь не только профессором и аптекарем, но заодно уйдёшь преподавать в академию, освоишь несколько ремёсел, начнёшь бизнес и, может, напишешь биографию.

— И как я должен это успевать?

— Перестать спать и жить на кофе, как ты делаешь сейчас.

Эд перевёл на меня задумчивый взгляд.

— Ну, в конце концов, даже если однажды ты состаришься и потеряешь этот вечный запал на какую-то активность… я, наверняка, состарюсь тебе под стать.

Чёрные брови забрались на лоб, а глаза сощурились. Эд недвусмысленно намекал, что очень сомневается в моих словах. Но мне казалось, слегка улыбался.

— Знаешь, Эд, я тебя из города не выпущу, слышишь? Пока не восстановишься. Никуда ты больше от меня не денешься.

— Я не восстановлюсь полностью. Выраженность последствий может различаться, но…

— Мне плевать. Абсолютно. Слышишь? Так даже лучше, понял? Не восстановишься — вообще не уедешь.