На лице лейтенанта явственно читается злость. Она принимает её на себя. Она её разделяет. Валерина злость оказывается недолговечной — скоро она сменяется сосредоточенностью и даже подобием спокойствия.

— Ты права. Ладно, извини… Я это. Ты же ни в чём не виновата. Не надо было мне ему звонить, надо было лично съездить.

— Что за чушь, — перебивает его Ксения, хотя слово «съездить» она тоже принимает на свой счёт. И тоже — как призыв к действию. — У тебя есть ресурсы и полномочия. Приложи все усилия, чтобы их нашли и наказали по всей строгости закона.

Валера убирает телефон в карман. За доверие он благодарен.

— Я так и сделаю. Обещаю.

Выдавив жалкую улыбку, Валера скрывается в тёмных прохладных коридорах полицейского участка. Ему хочется видеть Женю, но не хочется её смущать. Хочется расспросить о случившемся лично, но он не уверен, что сможет смотреть ей в глаза — ведь в произошедшем он винит себя и своё глупое геройствование. И он мнётся у двери в кабинет Николаича, то хватаясь за ручку, то вновь отпуская её. Принять окончательное решение его заставляет вибрация в кармане.

«Не успел я обрадоваться твоему звонку, как ты его сбросил. Браво!»

«А когда они тебе звонить будут и молить о помощи, тоже сбросишь?))))»

Сообщение с неизвестного номера — не с того, который он минуту назад пытался набрать. Сердце подпрыгивает к горлу, пальцы непроизвольно сжимают несчастный аппарат чуть ли не до хруста. Когда Женю уведут на освидетельствование, надо будет потолковать с Николаичем. Наедине, чтобы девчонок не запугать ещё больше — они и так запуганные. Но бездействовать нельзя — тот, кто затеял эту страшную игру, только что в очередной раз доказал, что пустых угроз не оставляет.

К обеду все необходимые протоколы уже составлены, процедуры пройдены, обещания розданы. Можно ехать домой. В машине четверо — сам Николай Николаич вызвался проводить дам до их обители. Осмотрел двор, наказал запереть калитку на засов, велел припаркованную обычно с внешней стороны ограды машину загнать внутрь, лично намотал тяжёлую цепь на скобы ворот, едва автомобиль заехал во двор, и скрепил звенья амбарным замком. Коли уж кроме грозы в ближайшие пару дней здесь гостей не ожидается, то и нечего их держать нараспашку. Велел двери гостиницы запереть изнутри, а ещё — зарядить мобильники зачем-то.

— Эх, жаль здесь камер наружного наблюдения нет…

— Эй, не надо, у нас тут не Дом-2 какой-то, а приличное заведение. Камеры ему… — возражает хозяйка, подспудно с усатым соглашаясь.

Пререкания старших девчонки подслушивают сверху — с лестничной площадки третьего этажа. Присутствие в доме полицейского напрягает и интригует одновременно. Упоминание о телешоу запускает маховик ассоциаций в голове непривычно и даже как-то пугающе молчаливый Женьки. Она хватает подругу за руку и вяло, монотонно начинает перечислять:

— Когда звонит незнакомец. Идентификация. Я знаю, что вы сделали прошлым летом — не помню, какая часть. В конце туннеля. Какие ещё там есть фильмы ужасов, где герои, оказавшись отрезанными от мира грозой, прятались бы от всемогущего зла? И помощи ждать неоткуда…

Ксюха знает, что Женька прикалывается. Она даже с пластырем на щеке и сочащейся сукровицей губой умудряется хохмить — более того, выдавливает повышенную дозу трагичности из своего положения, играя разукрашенной физиономией и надрывным голосом… Актриса. Но Ксюхе не до игр. Так много призывов к действию за сегодня она получила — возможно больше, чем за всю свою жизнь до этого. «К нему» она съездит. Сама и обязательно. Рано или поздно. Возможно даже совсем скоро. Но пока они ждут грозу, а Николаич, судя по доносящемуся с кухни грохоту посуды, не торопящийся покидать их цитадель, намекает на то, что стоит ждать гостей. Ксюха решается попросить о помощи.

— Жека, что они там делают?

— Чай пьют по ходу. Надеюсь, он ночевать здесь не останется, — кривит губёхи жертва насилия, заглядываясь через лестничный зазор на тонкую полоску света, выбивающуюся из-под двери в столовую. — Уж не решила ли Роза его… Хотя…

— Чего не решила? Чего хотя? — дёргает её за рукав подруга.

— Валера говорил, Николаич в разводе, причём давно, если ты понимаешь, о чём я.

Ксюха понимает. Ей такие расклады по нраву, а судя по заговорщически зажмурившейся Женьке — не ей одной.