Но готовили мы пилотов не зря, мастерство их неуклонно возрастало, они готовились к освоению нового поколения палубных самолетов, к полетам на Як-141. Як- 141 по своим возможностям в несколько раз превосходил Як-38, на этом самолете можно было успешно и эффективно воевать, это была настоящая боевая единица. А то, что наши пилоты превосходят пилотов «Харриера» мы убедились и, наблюдая их в натуре, и просматривая записи их взлетов и посадок. Наши пилоты взлетали и садились гораздо увереннее и быстрее англичан и американцев, хотя они это делали на «Харриере».

Як-141 все же сделали, экземпляры для испытаний. Начали испытания на корабле. При испытаниях всегда весьма вероятна авария. Случилась она и на этот раз (авария, не катастрофа) и положила конец и испытаниям и самолету Як-141. Сложилось впечатление, что эта авария была весьма желательной для соответствующего руководства. Не до самолетов было, когда шло разворовывание богатств страны, надо было успеть. Было начало 1990-х…

А возвращаясь к зиме 1978-1979 года стоит отметить мою первую встречу с командованием 5 Средиземноморской эскадрой. Корабль входил в ее состав (и подчинение) второй раз, но я первый. На борт прибыл заместитель на- чальника штаба эскадры с двумя офицерами штаба. Я в это время находился на ГКП и примыкающей к нему штурманской рубке. Контролировал эффективность уничтожения тараканов, которых было на корабле великое множество. Появившийся замначальника штаба легкомысленно пытался напугать меня, обвиняя в том, что я его не встретил и других «смертных» грехах. Я ему посоветовал внимательнее посмотреть соответствующий раздел устава и искренне рассмеялся. Это ему видимо не понравилось и он с новой силой начал предъявлять ко мне претензии. Мне это надоело и я скомандовал двум рослым старшинам: «Вы- бросить этого капитана 1 ранга за борт!» К этому времени мои команды выполнялись безоговорочно. Старшины дви- нулись к ЗНШ. Тот, видя, что с ним не шутят, бросился из штурманской рубки на ГКП к выносному посту связи (ВПС) и заикаясь сообщил оперативному дежурному эс- кадры, что тут с ним происходит.

Ответил начальник политотдела эскадры контр-адмирал Рыбак, который попросил меня к аппарату и сказал примерно следующее и с юмором, что не надо его выкидывать за борт, что как человек и офицер он неплохой и эскадре нужен. И действительно ЗНШ оказался хорошим, порядочным человеком и мы с ним впоследствии подружились, и он даже научил меня квасить капусту по-армянски (он был армянином). Начальник политотдела контр-адмирал Рыбак оказался умным, исключительно грамотным офицером, с которым у меня сложились хорошие отношения.

Неоценимую услугу оказал мне начальник главного морского штаба адмирал флота Г.М.Егоров. Дело в том, что два-три раза в неделю командир 5-й эскадры контр-адмирал Рябинский в обязательном порядке делал ему доклад, а по окончании доклада Егоров: «Передайте большой привет Пыкову, я надеюсь на него». Что Рябинский и передавал мне в салоне перед обедом при наличии там командования эскадры. Естественно, что после этих приветов это командование относилось ко мне несколько осторожнее и мягче. Хотя в общем мы не давали повод быть нами недовольными, почти все боевые части, службы и авиакомплекс получали за очередную боевую службу отличные оценки.

А ведь смена боекомплекта это большие мучения для экипажа, так как она проводится по учебно-боевой тревоге, все должны быть на боевых постах и командных пунктах, схода на берег нет, т.к. плавсредство с боезапасом подходит к берегу к 18 часам (весь день боезапас загружался на это плавсредство). Офицеры и мичманы, вообще редко бывающие в семьях, в этот период бывают в два раза реже.

Да, боевая служба в 1981 году оказалась действительно особой как по насыщенности событиями, так и по длительности. Покинули Североморск мы в конце декабря 1980 года, а возвратились в конце сентября 1981 года. К этому сроку корабль выходил два межремонтных срока и его давно надо было ставить в текущий ремонт. На одном из совещаний я лично доложил об этом Главнокомандующему ВМФ С.Г. Горшкову, на что он довольно добродушно сказал, что поздно докладываешь – корабль уже включен в план Генерального штаба, а я вам кое-чем в этом вопросе помогу. И помог. И не кое-чем, а весьма солидно – на 10 миллионов тогдашних рублей. Но об этом ниже.

Второй вопрос – кадровый. Некоторые ведущие офицеры совершенно заслуженно были представлены на более высокие должности (когда корабль готовился в ремонт). Я по- просил командование эскадрой и присутствующего на совещании Командующего флотом оставить этих офицеров на корабле на боевую службу, но с условием – по воз- вращении в Североморск они будут немедленно назначены на планируемые сейчас должности или равноценные. Особое место здесь занимал командир информационной боевой части (БЧ-7) почти гениальный Ю.С. Пронин. Я готов был идти на боевую службу без старпома, но не без Про- нина. Старпома я сам с успехом заменю, а вот Пронина – нет. И командующий флотом, и командование эскадры пообещали выполнить мою просьбу и слово свое полностью сдержали. Переход в Средиземное море и несение там боевой службы до марта были рутинными, как всегда. А вот в марте…

В марте нам приказали следовать в Севастополь. И только в Севастополе мы узнали о своей дальнейшей судьбе на текущий год. Прежде всего необходимо было выгрузить боекомплект и готовиться к переходу в Николаев для постановки на Черноморский завод (где «Киев» был построен) и пройти двухмесячный «поддерживающий» ремонт. На это выделялось главкомовские «кое-что» – 10 миллионов «тех» руб- лей. После этого мы должны были вернуться в Севастополь, пройти докование, загрузить боекомплект и готовиться к переходу на Балтику для участия в масштабных учениях «Запад-81». И все мы проделали это в соответствие план-графику, за одним исключением – ремонт на Черноморском заводе продолжался не два, а всего полтора месяца. За счет высокой и строгой организации обеспечения заводских работ и прямо-таки самоотверженной работы экипажа участвующим непосредственно в ремонте. Наградой нам были лишние две недели пребывания в Севастополе.

Перед походом на Балтику на корабль вновь прибыл начальник политуправления ВМФ адмирал Сорокин. Дело в том, что когда мы в марте прибыли в Севастополь Сорокин тоже побывал на корабле, вызвал меня и довольно долго беседовал. И хотя тон его был доброжелательным, я чув- ствовал, что он сомневается в успехе, а мою уверенность принимает за самоуверенность. Теперь же он был не только доброжелательным, но и чувствовалось, что он твердо верит в нас. И мы ни его, ни сами себя не подвели. Я двадцать третий раз проходил Балтийские проливы,

«Киев» – первый. Когда мы проходили Большой Бельт два огромных датских парома, курсирующих между матери- ком и островом Зеландия, отклонились от маршрута и с обеих наших бортов сопровождали нас минут 15-20. По- дойдя к Балтийску, мы стали на якорь в пяти милях от берега. Наши размеры и осадка не позволяли войти в гавань Балтийска, а осадка – стать на якорь ближе к берегу. Это было конечно неудобно, но, как оказалось, терпимо. Я даже наш УАЗик, и грузовые машины переправил на секциях плавпричала в гараж Балтийской базы, чтобы быть более независимым.

Одним из первых мероприятий в Балтийске было совещание по материально-техническому обеспечению кораблей, участвующих в учениях от Северного, Балтийского и Черноморского флотов. Присутствовало командование Балтийского флота, представители ГШ ВМФ. Совещание вел начальник тыла Балтфлота, начальники отделов и служб флота присутствовали тут же. Командиры кораблей Северного и Черноморского флотов озвучивали перечни поставок, в чем они нуждались. С балтийцами свое командо- ваниевидиморазобралосьранее. Особую прыть по ассортименту и количеству поставок проявили черноморцы, особенно командир противолодочного крейсера «Москва», представивший такой пе- речень, что за него стало неудобно.

Тыловики с ужасом ждали моего выступления – уж если

«Москва» столько запросила, то «Киев»… Мое выступление было самым коротким. Никакого перечня я не оглашал, а лишь заметил, что поставки скоропортящихся продуктов будем запрашивать по обычным заявкам по мере надобности. Тыловики с облегчением вздохнули и сразу полюбили «Киев». Зато потом любая моя просьба о любых поставках решалась неукоснительно. Особенно запомнилось прибытие на борт военторга. В связи со штормовой погодой все товары и персонал были доставлены на вертолетах. Тор- говля прошла весело и бойко. Но когда нужно было сворачивать торговлю и отправлять остатки товаров и персонал начались проблемы. Персонал то состоял исключительно из девушек и молодых женщин и вот их, то собрать и посадить в вертолеты оказалось делом весьма трудным. Последних отправили уже в сумерки. Почти все пилоты-вертолетчики у нас были допущены к полетам в ночное время. Начальнику военторга у нас так понравилось, что он остался на корабле на три дня. Не для работы, конечно.

Решением начальника Главного штаба ВМФ «Киев» отправили в Рижский залив. Дело в том, что это внутренние воды страны и проникнуть туда диверсанту значительно труднее. Стали на якорь в центре залива (глубина и грунт позволяли) и простояли там неделю, а затем вернулись на свое место перед входом в Балтийскую базу. Начались окончательные проверки готовности корабля к учениям высшими начальниками. Особенно нам запомнился генерал армии Вареников, в то время начальник оперативного управления Генерального штаба. Высокий, стройный, умный, компетентный во всех вопросах, которые поднимались во время проверок. Все кто его видел и разговаривал, были им буквально очарованы. На корабле он пробыл около четырех часов и я, естественно, был непрерывно рядом с ним. Это общение в какой-то степени скорректировало мое военное мировоззрение. Во время проверки он нас не ругал, хотя определенные замечания делал. Но и особенно не хвалил, хотя отдельные вопросы отметил с удовлетворением.

Истинное его мнение о корабле мы узнали на следующий день, когда на «Киев» прибыл Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. Настроение у него было замечательное, с нами обращался почти ласково, из чего мы заключили, что Вареников нами остался доволен. Выслушав мой доклад, проверив, что ему было необходимо, Главком собрался убывать, но я его остановил своей просьбой. Дело в том, что в процессе предстоящих учений на корабль должны были прибыть Высшие Военные чины стран Варшавского договора и мы готовили для них обед. Однако на мой вопрос подавать ли спиртное мне не мог ответить никто. И я решил воспользоваться присутствием Горшкова чтобы решить, наконец, этот вопрос. Диалог был следующим.