Расчет оказался абсолютно правильным. Погода на этот раз была хорошая, видимость предельная для этого района и мы двинулись ходом 18 – узлов, местами поднимая до 22. Это был мой юбилейный – 30 проход Балтийских проливов. В Балтийске нас встречал начальник штаба флота вице-адмирал Колмагоров. Мне он сказал, что меня вызывает командующий флотом адмирал Макаров. Мне не нужно было объяснять зачем. Внутренне я подготовился. Макаров был умным, воспитанным человеком, общался со мной спокойно, но сразу поставил мне в вину, что я от Скагена не доложил, что прохожу его. Я ответил, что в боевом распоряжении такого положения нет и я все выполнил, не нарушал ничего. Командующий в сердцах: «Но когда приходишь в чужой дом, надо, наверное хоть постучаться в дверь?». (Операционная зона Балтфлота начиналась от Скагена). Я хотел ответить, что Балтика мне не чужой дом, но сказал: «Надо, в этом я виноват». Вопрос был исчерпан. В 1986 году я прибыл на Черноморский флот для инспектирования и проведения стрельб зенитно-ракетными комплексами ракетного крейсера «Маршал Устинов", построенного для Северного флота в Николаеве на заводе им. 61 коммунара. Корабль произвел на меня благоприятнейшее впечатление. Впрочем, об этом я писал выше. Стрельбы мы успешно выполнили. На следующий год крейсер должен быть переведен на Северный флот. Для этого необходимо отработать соответствующий курс боевой подготовки и мероприятия, относящиеся непосредственно к переходу. Отработку второй и третьей курсовых задач проводили с моим непосредственным и деятельным участием. Я старался, так как твердо знал, что руководи-
телем перехода на Север буду сам.
Не оставляли меня вниманием и партийцы. Именно в академии я получил последнее, 13-е по счету взыскание. На партсобрании группы из 12 человек пришло три адмирала, чтобы давить на наших коммунистов. Собственно давить на них при их трусова- тости особо не пришлось. Устремив очи в пол, единогласно проголосовали за объявление мне выговора без занесения в учетную карточку. На следующий день пытались извиняться. В параллельной группе был делегат съезда КПСС от Черноморского флота (не помню уже какого). Во-первых, его сразу сделали старшим группы, во-вторых ставили одни пятерки, как он бы не отвечал. Ума товарищ был очень сред- него, а по натуре подонок в полном смысле этого слова. Выпустили с золотой медалью.
7 января 1987 года я в качестве командира отряда вышел из Североморска на боевую службу. Конечная цель – Средиземное море. Там я должен был передать командование командиру 170 бригады Г.П.Ясницкому, бывшему моему старпому на «Киеве». И в этот раз флагманским кораблем отряда был наш родной «Киев». Его сопровождали три корабля охранения и большой танкер. Северная Атлантика зимой, пожалуй, самое штормовое место в мировом океане. Но мы, плавая здесь зимой ежегодно, казалось, привыкли к этим штормам. Как оказалось, нам это только казалось. К юго-западу от Ирландии нас настиг такой шторм, с каким я не встречался за десятилетия моих плаваний. Сам я его оценил в 9 баллов.
«Киев» кренило до 29 градусов. Сторожевой корабль охранения – до 50. При этом он зачерпнул своей антенной РЛС волну. Станция вышла из строя. Угол заката корабля этого типа, то есть когда корабль опрокидывается килем вверх, 56 градусов. Оставалось 6 градусов. При мощном шторме, как правило, рекомендуется повернуть на волну и идти минимальным ходом, при котором корабль управляется. Но здесь этого сделать было невозможно – за бортом была так называемая «толчея», когда волны не имеют строго определенного направления. Главная задача на «Киеве» – абсолютно надежно раскрестить самолеты и вертолеты. Сразу вспомнился «Девяносто третий год» В.Гюго.
Но все-таки в течение суток мы вышли из этого ада. В дальнейшем без приключений пришли в Средиземное море под начало 5-й эскадры. Командование отрядом я пе- редал Ясницкому, а сам на одном из кораблей Черноморского флота отправился в Севастополь окончательно готовить ракетный крейсер «Маршал Устинов» к переходу на Северный флот. Москва и СФ начали формировать мне походный штаб и политотдел, хотя я в них совершенно ненуждался, так как плавали мы в сопровождении максимум одного корабля: до Гибралтара нас сопровождал БПК 7-й эскадры, а в Атлантике СКР 2-й дивизии СФ. Встретили нас в Североморске весьма торжественно во главе с командующим флотом, которому я сделал доклад, где самым лестным образом отозвался о командовании корабля, экипаже и о корабле в целом.
Следующая моя командировка была на авианосец (ТАКР)
«Баку». Это был четвертый корабль этого класса, изначально отличавшийся от предыдущих по оружию и радиоэлектронным средствам. Прибыв на корабль, я сразу ознакомился с актом приемки корабля от Минсудпрома и увидел, что Главнокомандующий ВМФ адмирал флота В.Н.Чернавин утвердил акт с многочисленными оговорками и под обязательства министерства судостроительной промышленности. Корабль, конечно, был очень сырой, но акт был утвержден. И если громко заявить, что корабль не готов не только к боевой службе, но и к переходу на СФ, значило подставить Главкома ВМФ перед Генеральным штабом и министром обороны. По- этому безо всяких заявлений стали готовить корабль к боевой службе, учитывая упомянутые выше оговорки в приемном акте.
Задача была довольно сложная, тем более, что офицерский состав корабля, хотя и был трудолюбивым и старательным, но малоопытным. Необходимо было перегнать с Северного флота полноценное авиакрыло на «Баку». Мне повезло, что пришлось взаимодействовать с начальником штаба Черноморского флота в то время вице-адмиралом Селивановым и командующим ВВС Северного флота в то время генерал-лейтенантом Дейнеко. Оба были умными, добросовестными, предельно ответственными руководителями. Работать с ними было легко и приятно. Надеюсь, и им со мной. Взаимодействие с ними было отработано следующим образом. Я составлял для каждого неформальную записку с предельно четко и коротко поставленными вопросами, касающимися их ответственности. Записка оформлялась в цвете, чтобы легче и быстрее ухватывать суть вопросов. Для уяснения этой сути им хватало несколь- ких минут. И не было случая, чтобы они какой-нибудь вопрос упустили.
Однажды на «Баку» прибыл тогда первый заместитель командующего СФ вице-адмирал Касатонов с походным штабом под тридцать человек. Люди, практически не знающие корабля и особенностей службы на нем, должны были в кратчайший срок (2-3 дня) научить экипаж, что и как ему делать. А на самом деле всё только запутали, под- готовку задержали. Доложить обстановку Касатонову дол- жен был командир корабля Ляхин, умный, грамотный, трудолюбивый офицер, но не хваткий и с довольно мягким характером. Но Касатонов так накалил обстановку, что командир стал путаться при докладе, чувствовалась неуверенность. Тогда я встал и коротко, но исчерпывающе сде- лал доклад. Касатонов поинтересовался, какой у меня штаб. Я честно ответил, что штаб состоит из двух человек, и для дела, и для меня этого достаточно. Касатонов: «Владимир Николаевич, это несерьезно. Вам нужно человек 18- 20», Они мне, конечно, были не нужны, я работал с квалифицированными командирами боевых частей, и они меня вполне устраивали.
Обед в салоне флагмана, за столом командир, Касатонов и я. Касатонов командиру: «Бедненький у вас салон, вот помню у Владимира Николаевича стол в салоне ломился”. Я (очень спокойно): «Товарищ вице-адмирал, Ляхин мо- лодой, воровать еще не научился». Гробовая тишина. Вопрос о салоне больше не поднимался. Через 2-3 дня Касатонов со своим штабом убыл, на корабле облегченно вздохнули, я остался со своим «штабом» из двух офицеров.
Основной недоделкой на корабле была совершенно новая радиолокационная станция воздушного и надводного наблюдения с фазированной решеткой. Это был второй экземпляр РЛС, первый испытывался на Каспии, но и он до ума доведен не был. Это значило, что раньше, чем через год корабль полностью боеготов не будет, и надо принимать решение: оставлять ли корабль на Черноморском флоте или переводить его на Северный в том состоянии, в котором он находится на сегодняшний день. К такому переходу он мог быть готов уже через месяц- полтора. И, конечно, главкомом ВМФ было принято решение отправить корабль на СФ в текущем году. Для окончательной подготовки мы отправились к Феодосии для выполнения ряда стрельб ракетным комплексом вертикального пуска ракет «Кинжал». Отстреляли успешно, хотя я, как и на Балтике, использовал несколько ракет из боекомплекта, чем ракетно-артиллерийский отдел флота был, конечно, недоволен.
Эта последняя моя командировка на «Баку» была с сокращенным «штабом», то есть с одним офицером – флагманским ракетчиком 170-й бригады капитаном 2 ранга Брусиловским. Электронщика Потапенко чуть ли не в буквальном смысле слова не отпустила жена. Ей так надоело постоянное отсутствие мужа, что она на приеме у командира эскадры слёзно просила не отправлять Потапенко в командировку, так как даже дети стали его забывать. Позже командир эскадры пригласил меня и спросил, справлюсь ли я без Потапенко. Я ответил, что справлюсь. Но оконча- тельное решение было все же за самим Потапенко. В беседе со мной попросил на этот раз оставить его в Североморске. Что и было сделано.
Шёл 1987 год. В 1988 году мне было поручено подготовить к переходу в Польшу на ремонт плавбазу «Тобол», на которой размещался командный пункт эскадры. Это был дизель электроход, корабль с высокими бортами, как у сухогрузов или лайнеров. Не ремонтировался он еще больше, чем БПК «Тимошенко» – более 12 лет. При попытке как-то наладить электромеханическую установку, чтобы добраться до Балтики самостоятельно, мы столкнулись с тем, что это оборудование давно не выпускают, запасов никаких не осталось. Поэтому корабельные специалисты с помо- щью специалистов судоремонтного завода чуть ли не кустарным способом попытались восстановить эту устаревшую во всех смыслах технику.
Кое-чего добиться удалось, силовая установка заработала, но очень и очень ненадежно. Было принято решение идти на буксире. Был выделен океанский буксир-спасатель, капитана которого я хорошо знал по предыдущему взаимодействию. Командование почти как всегда «удачно» выбрало время перехода – ноябрь, время жестоких штормов в Северной Атлантике, видимо считая, что оно самое подходящее для дышащего на ладан корабля.
Почти в это же время буксировали проданный Испании на металлолом БПК проекта 57. Не Дотянули – его выбросило на побережье Фарерских островов. Такая же судьба постигла несколько позже мой родной крейсер «Мурманск» – его выбросило на скалы у побережья Норвегии. Норвежцы порезали его на металлолом.
Провожали нас в Североморске с какой-то печалью. Понимая, что сейчас от нас зависит для успеха – это сверх внимательное несение ходовой вахты у действующих механизмов, я почти каждые четыре часа сам выходил на раз- вод этой вахты и нестандартно, эмоционально проводил инструктаж. На четыре часа эмоций хватало. Вахты были трехсменные, сил и бодрости для них тоже хватало. Баренцево и Норвежское море нас пощадило – более 4-5 баллов волны не было, да и ветра более 18 м/сек тоже. А на Балтике вообще была тишина. Так что до Балтийска, где надо было сдать боезапас, мы добрались вполне благополучно. В Североморск теперь на самолете я прибыл во второй половине ноября и сразу подал рапорт о демобилизации.
Теперь можно было оглянуться назад, сделать кое-какие выводы, подвести итоги.
Но прежде, чем их подводить, нужно было приехать в Сочи, где я жил до начала своей воинской службы, прописаться и получить квартиру. Прописка – как ненавидели это слово наши бескомпромиссные правозащитники, утверждая, что это то же крепостное право. Нужна регистрация! Переместился ты на новое место жительства, – сообщи об этом властям. Для учета, и всё. Правозащитники своего добились! Прописка стала называться регистрацией. Как она освободила граждан от крепостного права прописки? Это легко проследить на моем примере. Чтобы прописаться в однокомнатной квартире матери, мне достаточно было 3-4 документов в одну инстанцию – паспортный стол. Через неделю мне выдали новенький паспорт с пропиской.
В 1996 году появился закон, по которому офицер, прослуживший на Севере более 15 лет, должен был получить пенсию с коэффициентом, но если ты продолжаешь жить на Севере. Я решил выписаться из Сочи (благо квартира в моей собственности) и зарегистрироваться в Мурманске. Но теперь я должен был испрашивать разрешение на то,