1985 год я посвятил приемке после ремонта и модерни- зации от того же КМОЛЗа БПК «Смышленый», которым ранее командовал сам. Уже зная меня, руководство завода подготовило корабль к ходовым испытаниям несравненно лучше, чем предыдущий. В связи с тем, что модернизации подвергались зенитные ракетные комплексы, большую часть ходовых испытаний нам пришлось провести в районе Балтийска, так как только там можно было получить соответствующие ракеты. Стрельба по воздушной цели, когда на размышление дают секунды прошла успешно, без единого изъяна. А вот стрельба по щиту, когда цель неподвижна, видна визуально (12 км), время не ограничено, у нас не заладилась.
Все предназначенные для испытаний ракеты были выпущены, а щит стоял целехонький. Приказал взять еще четыре ракеты из боекомплекта, что категорически запрещалось. Но их постигла та же участь. Начали разбираться. Наконец представители завода – изготовителя (г.Серпухов) сознались, что ракеты для стрельбы по морской цели до конца не доработаны и так как они идут к цели в активном режиме излучение отражается от поверхности воды и отклоняет ра- кету. Какие-то доработки специалисты сделали и мы успешно закончили и эти испытания.
Однако начальник ракетно-артиллерийского отдела Балтфлота доложил командованию флота об использова- нии мной ракет боекомплекта, но это для меня никаких последствий не имело. Получаю приказания позвонить Командующему Северным флотом адмиралу И.М.Капитанцу. Позвонил. Командующий предложил должность помощника командующего флотом – начальником гарни-
зона главной базы флота Североморска. Я согласился.Впервые после выпуска из академии. Ранее, в Балтийске же я встретил моего бывшего комбрига Е.А.Скворцова, который радостно сообщил, что завтра из Калининграда сюда прибудут С.Г.Горшков и будет предлагать мне должность начальника штаба 8-й эскадры ВМФ. «С присвоением звания», – доверительно сообщил Скворцов.
Понимая, что Главкому ВМФ отказывать нельзя я тогда немедленно покинул Балтийский флот, придумав для своего командования какую-то причину. Ну, а причина моего нежелания идти на 8-ю эскадру банальна. Эскадра не имела постоянного корабельного состава, которые годами болтались на каком-нибудь судне (чаще всего на научно-исследовательском). Все корабли и суда, имеющие какое-то отношение к ВМФ СССР при входе в определенную ГШВМФ зону подчинялись командованию 8-й эскадры до выхода из этой зоны. Немаловажно место, где находился «флагманский корабль» эскадры – район Баб- эль-Мальдебского пролива, между нашими, грязными Йеменом и Сомали. Правда, пока в Сомали был кровавый режим Сиада Барре, порядок там какой-то был. Зато Се- верный и Южный Йемен почти непрерывно воевал друг с другом.
По прибытии в Североморск меня вызвал Командующий флотом и сообщил, что представление на меня он уже отправил в Москву. Я стал ждать, окружающие стали относиться ко мне почти как к начальнику гарнизона. В это время ушел со своего поста С.Г. Горшков, пробывший в должности Главнокомандующего ВМФ СССР почти 30 лет. Как сообщил мне мой бывший комбриг контр-адмирал Е.А.Скворцов назначение мое не состоится. Причина, мягко выражаясь, нелюбовь ко мне военно-морского отдела Главного кадрового управления и особенно его начальника контр-адмирала Волгина. Видимо потому, что я ни разу не дал им подношений и вел себя слишком независимо. Пока на должности был С.Г.Горшков, который на представлении меня на должность министру обороны написал: «Ходатайствую, знаю лично» (так сказал мне И.М.Капитанец ), Волгин не посмел что-либо предпринимать – слишком силен был С.Г.Горшков и он бы стер в порошок какого-то Волгина за то, что он противодействует его резолюции.
Волгин, конечно знал, что Горшков уходит и что его сменит начальник Главного морского штаба адмирал флота В.Н.Чернавин , человек умный, воспитанный интеллектуал, но по характеру слишком мягкий. К тому же он никакой резолюции на моем представлении не писал. Поэтому после смены Главкома ВМ Волгин элементарно решил мой вопрос с клерками в военном отделе ЦК КПСС. Признаться, я не слишком расстроился, а как показали дальнейшие события это решение для меня было чрезвычайно благоприятным. Но об этом позже.
И так я остался на прежней должности, но продолжал заниматься совсем другими делами. В частности в качестве флагмана на кораблях эскадры, которые не ремонтировались по 7-11 лет (при межремонтном сроке 2,5-3 года). Получив приказание отвести корабль на ремонт в Ленинград, я немедленно почти переселялся на него и начинал вникать в обстановку, то есть в состояние корабля не только техническое, но и в его укомплектованность, уровень подготовки экипажа, особенно той его части, которая отвечала за надежное, безопасное плавание. Информацию получал не столько из докладов командира корабля, сколько непосредственно общаясь с командирами боевых частей, дивизионов, групп. Особенно достоверную и ценную информацию – от опытных мичманов и даже старшин срочной службы.
Большую помощь мне оказывал мой же контрольный лист, о котором я упоминал ранее. Затем составлялись подробные планы подготовки корабля, боевой части, дивизиона, группы, которые жестко контролировались. Вопросы взаимодействия с управлениями флота, особенно с техническим, я брал на себя. Во-первых, чтобы не отвле- кать командира от корабля, во-вторых, начальники управлений и служб флота, хорошо знали меня, относились к поставленным перед ними вопросам внимательно.
Первым кораблем, который выходил «всего лишь» два с половиной межремонтных срока оказался ракетный крейсер «Адмирал Зозуля». Он был самым «благополучным» из кораблей, которые я перегонял на Балтику на ремонт. Да и командир был самым опытным среди командиров этой группы. С помощью жестких мер я показал ему какой должен быть спрос за выполнение плана подготовки, да и вообще за порученное дело, за выполнение своих функциональных обязанностей. И в дальнейшем все действительно шло по плану.
В назначенный срок вышли и направились на Балтику. Командование Северного флота, зная техническое состояние корабля, заранее выслало на наш маршрут два мощных буксира-спасателя, первый находился в месте, где наш маршрут после огибания северной Норвегии склонялся на юг, второй – перед входом в пролив Скагеррак. Наша ско- рость на маршруте перехода планировалась 14 узлов. Пройдя миль сто этой скоростью, мы стали ее постепенно увеличивать. Дошли до 18 узлов, все было нормально.
Пройдя этим ходом еще миль 200, снова стали увеличи- вать ход и довели скорость до самого полного – 22 узла.
Первый буксир – спасатель долго не мог нас опознать. Во- первых, вышли мы с ним на визуальный контакт намного раньше, во-вторых капитана смущала наша высокая скорость. Поэтому второй спасатель мы заранее предупредили о планируемом времени встречи и нашей скорости. К мысу Скаген на северо-востоке Дании мы подошли намного раньше планируемого времени (около полуночи).
Я, опасаясь, что командование Балтфлота направило, или хочет направить нам на встречу свой спасатель и заставит нас ждать его у мыса Скаген на якоре, несмотря на почти нулевую видимость и ночное время решил дви- гаться дальше по проливу Каттегат 18 узловым ходом. Здесь не было никакого авантюризма, я шел Балтийскими проливами двадцать девятый раз и, зная их, как свои пять пальцев, прекрасно ориентировался по маршруту. Командир откровенно испугался, стал нервничать и уговаривать меня снизить ход. Тогда я сам вступил в управление кораблем, приказав сделать соответствующую запись в вахтенном журнале.
К утру мы, пройдя Каттегат и Большой Бельт, вошли в Балтийское море. А вскоре мы были уже в Балтийске для разгрузки боекомплекта. На этот раз заход в базу нам разрешили без всяких задержек. Я ожидал, что у меня будут неприятности за то, что мы пришли намного раньше планового срока. Думаю это потому, что начальником штаба Балтийского флота был вице-адмирал Колмагоров, быв- ший командир нашей эскадры, который очень хорошо меня знал. Сдав боекомплект, благополучно перешли в Кронштадт и поставили корабль к стенке Кронштадтского морского ордена Ленина завода.
Следующий корабль, который нужно было ставить на ремонт, был большой противолодочный корабль 1 ранга «Маршал Тимошенко», который с момента постройки вообще не ремонтировался, а с постройки прошло одиннадцать с половиной лет. После три-четыре года он не плавал, а полтора года назад был поставлен на ремонт в 35-й завод в Росте (г. Мурманск). Полтора года потребовалось для того, чтобы убедится, что завод с его ремонтом не справиться. Было принято решение ремонтировать корабль в Кронштадте. Решение, конечно, можно принять, но вот как его доставить в Кронштадт? Когда мне поручили это дело и я побывал на корабле, то пришел в ужас. И не только от его технического состояния. На корабле была лишь половина экипажа срочной службы, никто из которых не плавал. Решили: стажировать имеющихся на других кораблях, остальную половину штата подобрать из по-настоящему классных специалистов и направить их на «Тимошенко» в командировку до прихода на Балтику. После минимума восстановительных работ у стенки завода корабль буксирами перетащили к причалу в Североморск. Проблему с некомплектом офицеров решить было сравнительно легко, но вот с командиром… Его назначили несколько месяцев назад – очередная безответственность командования и кадровиков.
Когда я наблюдал его на мостике, то у меня сложилось впечатление, что этот молодой капитан 3 ранга прочитал несколько томов Станюковича и некоторых других маринистов, после чего командование решило, что он созрел как командир. Любимое его занятие было клеить модельки из пластмассы. На это он тратил все свободное время, которого в этой обстановке не должно быть, и часть служебного. Я сразу понял, что одного на мостике его можно будет оставить лишь в Норвежском море. Когда подготовка корабля у причала подошла к концу, пора было отходить от причала и начинать учиться плавать.
Я сразу еще у причала принял управление кораблем на себя, оценил обстановку и начал осторожно отходить от причала. По корме кабельтовых в трех на бочке находился «Киев». Не успели мы и нескольких метров отойти от причала, как из трубы повалил черный дым такой плотности, что на мостике я не стал видеть никого и ничего. Вахтенный офицер, как-то нашедший микрофон громкоговорящей связи начал орать, именно орать, в пост энергетики и живучести, чтобы прекратили дымить. Отойдя в полной темноте метров на двести от причала (только по собственному ощущению) я остановил машины, дым стал рассеиваться, я начал разбираться.
Оказалось, что опытные прикомандированные дали управление «местным» под их наблюдением. Однако дей- ственного наблюдения не получилось. «Киев» был уже в кабельтове по корме. Я двинулся вперед самым малым ходом с правым поворотом с расчетом пройти от причалов и кораблей в метрах 100-120. Когда расстояние до них стало метров 200, ни с того ни с сего боковая команда отдала правый якорь. Оказывается, по ошибке. Дал полный назад, приказал свободно травить якорь-цепь, чтобы ее не оборвать. Запрос оперативного дежурного эскадры «Владимир Николаевич, зачем отдали якорь?». Ответ: «еще не знаю». Якорь-цепь не оборвали, якорь выбрали, выбрали на фарватер, и пошли на выход из Кольского залива в первое, очень опасное плавание. Выполнив все необходимые мероприятия, через трое суток возвратились в базу. Даже за это короткое время экипаж значительно оморячился, к причалу подошли уверенно.
В назначенный срок начали движение в Кронштадт. Командование Северным флотом приняло те же меры предосторожности: выслали на наш маршрут два буксира- спасателя. В дополнение у мыса Скаген нас должен был ждать буксир-спасатель Балтийского флота. Все повторилось как на «Адмирале Зозуле»: сто миль ходом 14 узлов, 200 миль – 18 узлов, остальные почти до Скагена – 22 узла. Зная, что балтийский спасатель к нашему приходу к Ска- гену не подойдет, чем задержит наше движение, я пошел на маленькую хитрость. Мы обязаны были давать шифровки в адрес нашего командования, а после Скагена и в адрес оперативного дежурного Балтийского флота с 00 до 04 часов. Я дал приказание – шифровка в адрес балтийцев должна быть отправлена в 03.55 , не раньше и не позже. Расчет был на то, что ОД флота получит шифровку часов в пять утра, мер самостоятельно принимать не будет, в 8 часов утра доложит начальнику штаба на «пятиминутке», а мы к этому времени минуем пролив и выйдем в Балтийское море. И возвращать нас к Скагену будет явно нерентабельно.