Время шло, я напоминал командованию, все кивали, но никто ничего не делал. А за полтора месяца до выхода на следующую боевую службу мне стали говорить, что мол, поздно уже менять старпома. Я написал рапорт командующему флотом, но он ответил так же, что поздно, что после очередной боевой службы. Однако я был с этим категорически не согласен и решил действовать самостоятельно. Шевнин был капитаном третьего ранга ( по должности капитан первого ранга) срок присвоения очередного звания выходил прямо сейчас.
Я вызвал Шевнина и прямо ему сказал, что в этой долж- ности представление к очередному званию я ему никогда не напишу, что командиром авианосца ему не быть и пред- ложил вариант. Он ложиться в госпиталь, я обеспечиваю ему через начальника госпиталя и знакомых врачей негод- ность к плавсоставу и немедленно представляю к очередному званию. Шевнин попросил двое суток подумать, пришел через сутки с согласием. Вся операция прошла по плану. Шевнин получил звание, еще находясь в госпитале. Говорят, что он на сутки сбежал из госпиталя, чтобы обмыть это дело. Назначен он был в штаб флота старшим офицером.
Ясницкий же в буквальном смысле прибежал на «Киев» за несколько часов до выхода на боевую службу. Приказ о его назначении мы получили на переходе в Средиземное море. Больше всего забот и полную неудовлетворенность нам доставляли кадры, назначаемые на корабельные должности из ВВС флота. Заместителя командира по авиации я убрал, но получил взамен хоть и более приятного, но так же мало способного офицера . Но так как у него практически не было подчиненных, я его оставил в покое. Другое дело командир авиационной боевой части – БЧ-6 у которого свыше 260 человек подчиненных. На этой должности при мне побывало трое, они были хорошими инженерами, но никакими руководителями. Последний Вятчанин был добросовестнейшим, трудолюбивым, но совершенно беспомощным руководителем коллектива.
Поэтому руководить БЧ-6 я стал через командиров дивизионов. Они хоть и были техниками со средним образованием, но одарены были управленческими способностями в гораздо большей степени.
Командир БЧ-1 Б.М.Кононенко достался мне «по наследству». Штурманом он был блестящим, работал спокойно, быстро, точно. Руководителем был вполне удовлетворительным и надежно руководил своей немногочисленной боевой частью.
Его однофамилец Б.Г.Кононенко командир электромеханической боевой части (БЧ-5) тоже достался мне «по наследству». Как инженер он был достаточно сильный, но как руководитель коллектива весьма посредственный, что, безусловно, сказывалось на руководстве самой большой БЧ корабля (более 400 человек). Оба эти Кононенко яви- лись на боевой службе виновниками происшествия, последствия которого могли стать поистине трагическими.
Обстоятельства: Средиземное море, около полуночи,
«Киев» связан двумя «дорогами» с кораблем снабжения (22.000 т. водоизмещения), траверсное расстояние между нами 50 метров, скорость 14 узлов. На «мостике» со мной находятся командир Средиземноморской эскадры вице-адмирал Рябинский и командир бригады контр-адмирал Е.А.Скворцов. Вдруг снимается электропитание со всех приборов управления кораблем, за исключением машинного телеграфа.(автоматически включился аварийный телеграф, питающийся от батарей). Но главным в этот момент было рулевое устройство. В румпельном отделении на корме находился расчет, а на ГКП матрос на аварийной телефонной связи с румпельным отделением. Но связи не было. А надо было им скомандовать:«Перейти на аварийное управление рулем из румпельного отделения». Убаюканный тем, что ничего не происходит связной румпельной команды на какое-то время, бросил трубку телефона, которую должен был держать у уха. Добираться до румпельного отделения не менее 7 минут. Корабли медленно, но неуклонно сближались. Мелькнула мысль – работая на разных оборотах маши- нами, оборвать связывающие нас «дороги» и отойти от танкера.
Вторая мысль – управлять аварийным рулевым телеграфом без команды, в надежде на то, что румпельный расчет решит, что по своему разгильдяйству пропустил команду и будет выполнять команды машинного телеграфа. Так и случилось. Восстановив управление кораблем, стал разбираться, в чем дело. Большую роль в том, что происшествие закончилось без последствий, сыграли оба моих началь- ника, находившихся рядом со мной. Заслуга их состояла в том, что за все время этой передряги они не произнесли ни слова, не отвлекая меня. Большинство начальников в таких случаях начинают орать, вмешиваться в управление (это от страха), не дают командиру делать свое дело, которое он знает гораздо лучше их.
Выяснение причин происшествия выявило следующее. Заведующий помещением передатчика радиолокационной станции, который находиться на самом верху надстройки (восьмой этаж над полетной палубой) попытался открыть дверь в это помещение. И хотя все задрайки были отданы, дверь не открывалась. Он отправился доложить об этом командиру группы, на пути ему встретился инженер его группы, молодой лейтенант. Вместе они отправились открывать дверь. Дверь не поддавалась. Тогда они, упершись спиной в противоположную переборку, четырьмя ногами нажали на дверь. Наконец дверь резко открылась, и на них обрушился мощнейший поток морской воды, который по коридору, а потом по сходам устремился вниз. На третьем этаже командир БЧ-5, увидев этот поток, льющийся к искрящимся вторичным распределительным электрощитам, дал команду в пост энергетики и живучести отключить их, чем совершил уголовное преступление, так как не доложил и не спросил на это разрешение командира корабля. Устав гласит – все, что связано с управлением корабля выводится из действия только с разрешения командира. Командир БЧ-1 виноват в том, что не обеспечил связь с румпельным отделением, не обеспечил аварийное управление кораблем.
Откуда же морская вода на восьмом ярусе надстройки? Все оказалось банально простым.Лопнула труба первичного контура охлаждения передатчика и вода полностью залила помещение объемом около 50-ти кубометров. Вот это те кубометры и ринулись вниз. Кто виноват? Завод изготовитель и неопытность лейтенанта.
О командирах БЧ-4 и БЧ-7 Васильеве и Пронине я уже говорил. У них за время нашей совместной службы никогда ничего подобного не случалось.
На корабле была хорошо оборудованная медицинская служба, занимавшая около пятидесяти помещений. Пять офицеров медслужбы – выпускники военно-медицинской академии. Хирург, прослуживший на корабле менее пяти лет, имел на своем счету более шестисот полостных операций. Всех моряков Средиземноморской эскадры, нуждающихся в основательной медицинской помощи, доставляли к нам на вертолетах. На каждую боевую службу на корабль прикомандировывалась бригада из 3-5 много опытных офицеров – медиков главного госпиталя Северного флота. Прикомандировывались и молодые офицеры строящихся авианосцев «Новороссийск» и «Баку». На последней моей боевой службе в качестве командира «Киева» произошло следующее. Полостная операция производится только с разрешения командира корабля, и начальник медслужбы лично приходит к командиру, докладывает обстоятельства и спрашивает разрешение на операцию.
Однажды начальник медслужбы начал приходить ко мне ежедневно по поводу операций по удалению аппендикса. Прямо эпидемия какая-то, ничего подобного раньше не было. После восьмой – десятой операции дал соответствующему офицеру приказание произвести расследование. Оказалось, что пользуясь нахождением на борту высококвалифицированных хирургов, устроили практически курсы для прикомандированных хирургических расчетов. Резали совершенно здоровых матросов. Это дело прекратили, многих пришлось наказать
Командиром минно-торпедной боевой части (справедливо все было назвать ракетно-торпедной) БЧ-3 был Костыгов. Офицер бестолковый в службе, но на редкость хваткий в бытовых личных делах.
Назначенный уже при мне командир ракетно-артиллерийской боевой части БЧ-2 А.Г.Дядченко оправдал наши ожидания, управлял этой второй по численности боевой частью уверенно и надежно.
Теперь о «годковщине» ( в сухопутных войсках ее называют «дедовщиной»).
Когда я пришел на «Киев», она там процветала. В на- стоящее время различные начальники и СМИ утверждают,что ничего нельзя сделать с этой «дедовщиной». И это в единой казарме. А теперь представьте корабль, где около
4.000 помещений! И наша практика показывает, что даже при этих условиях с «годковщиной» не только бороться, но и полностью уничтожить вполне возможно. Для этого нужны только соответствующие командиры, соответ- ствующие офицеры. К сожалению соответствующих – еди- ницы, а несоответствующих многие десятки. Основной критерий продвижения офицера по службе – он должен позволить своим начальникам оскорблять тебя, плевать им тебе в лицо, вытирать о тебя ноги, а от тебя никаких возражений.
Несколько примеров. Ключников, о котором, уже упо- минал, был у меня старпомом на БПК «Смышленый». Честный, порядочный человек, тугодум с крайне замедлен- ной реакцией, начисто лишенный административных способностей.Но тишайший, не возражающий. Дошел до начальника штаба бригады, пошел бы дальше, но остановила прободная язва желудка. Видимо понимание своего несоответствия полностью расстроило его нервную систему. У других таких переживаний не было и по глупости своей они считали себя соответствующими. Был у меня начальник комбриг Кудрявцев. Кроме смеха у окружающих он ничего не вызывал, всерьез к нему никто не относился.