– Ой, не врубаюсь я в твои мудреные речи!
На самом деле мне был предельно понятен смысл его слов. Гораздо сложнее было с пониманием самой причины его нахождения тут, а также дальнейшей цели нашего путешествия. Меня мучил не вопрос: «Куда?», меня терзало неведение относительно слова: «Зачем?».
Эти загадки настолько не давали мне жизни, что я даже попытался ночью, в разгар любовной игры разговорить Беату, но потерпел унизительное поражение. С девушки в одну секунду слетела пылкость, она отстранилась от меня и с морозным холодом в голосе заявила – мое дело доставить их до самого низа, а больше ничего знать мне не полагается. Поняв, что добиться от этой кошечки со стальными коготками правды не легче, чем разжалобить мусороуборщик, я с максимальной энергией попытался загладить свою вину и вскоре сам отвлекся от тревожных мыслей.
Мы валялись на мягком спальном мешке в обнимку, а за пологом палатки Стимоний трещал всеми своими сверчками.
– Славное место. Я подумываю переселиться сюда по возвращению из экспедиции. Если вернусь, конечно…
– Вернешься, – прошептала Беата, лежа с полузакрытыми глазами.
– Слушай, а Эрика, похоже, серьезно запала на Си–Така. Как и он на нее. Не потерять бы тебе подругу! Плюнет на все ваши планы и останется здесь.
Беата приподнялась на локте и пристально посмотрела на меня каким–то особым женским взглядом. Я не мог его встретить в темноте, но отчего–то знал, что он особый.
– Проблема не в том, что Эрика потеряла голову. Влюбленность пройдет, разум вернется. Проблема в том, что мы стороной миновали медицинский осмотр в Пургаторе, и ей не вкололи временную стерилизацию. Мне, кстати, тоже, – тихо добавила она напоследок.
– Ой! – вырвалось у меня.
– Странная реакция, – вздохнула девушка и повернулась ко мне спиной.
А мне осталось только смотреть в матерчатый потолок и проклинать себя за глупость, легкомыслие и… за все, словом. Утром я проснулся позже Беаты. Сказался гнет тревожных мыслей, который обеспечил мне полубессонную ночь. Когда я вышел из шатра, до моих ушей донеслись звуки ожесточенной женской перепалки. Это обе наших девушки сошлись в словесном поединке около очага. Едва они заметили меня, спор мгновенно прекратился, но напряженные позы обеих красноречиво говорили о том, что это отнюдь не перемирие, а лишь временная перегруппировка сил.
– Салют! – бросил я, проходя мимо.
– Салют, Велчер, – ответили они хором.
В двух простых словах мне поступило внятное интонационное пожелание побыстрее убраться. Я его услышал и направился вокруг огромного бака с водой к умывальнику. Когда я отфыркался под холодным душем и с мокрым полотенцем на шее вновь появился на костровой поляне, туча скандала рассеялась. Девчонки разливали по кружкам горячий травяной настой. Глаза у Эрики были влажные.
Я что–то хотел сказать, пошутить, но из своего балагана на полусогнутых выкатился Элки и проорал:
– Только силой!!!
В поле моего зрения тут же возник Си–Так с маникюрными ножницами в руках. Он собирался слегка подровнять клумбы на своем подбородке. Вождь вежливо поинтересовался по поводу смысловой нагрузки призыва нашего великана. Получив эмоциональный, полный предбитвенного адреналина ответ, глава мужского населения Стимония пригласил всех к завтраку.
Дальше мы чмокнули наших девушек в душистые щечки и сбросили с ртутного столба немного делений. Ниже, на атолле, собрался весь цвет клана. Вздымались руки, потрясались гарпуны, словом, люди делали все, что обычно предпринимает человек, когда хочет скрыть свой испуг. Целая орда лодок двинулась от «Туррис» к Платформе. Орали все, словно на разминке перед соревнованиями хоров. И даже местные крокодилы спрятались в тину, досадуя на нашу звуковую несдержанность.
Прямоугольную плиту Платформы сегодня опоясывало монисто из сотни лодок, плотов и катамаранов. В эту толчею влилась наша делегация, чем вызвала окончательный и бесповоротный транспортный затор. Пока пришел наш черед высаживаться на арену, прошло не меньше получаса. Си–Таку нужно было отлучится на совещание по регламенту боев, а нам с Элки он велел пока осмотреться и не влипать в истории. Суперприз сегодняшнего противостояния уже находился здесь и приковывал общее внимание. В одном из углов Платформы успели сложить большую груду технических новинок, которую надежно защищали две цепи саламандринов. Я впервые увидел стимонийских ящеров. Они отличались от привычных уже охранников Прайда бурым цветом шкуры и более квадратными рылами. И одета стража была иначе, не говоря уж об оружии. Никаких тебе палок с шипами или прочих архаичных инструментов подавления – торс саламандринов защищал настоящий полевой экзоскелет, а на бедрах болтались всамделишные кобуры, совсем не пустые. Поверх броневых пластин на ящерах висели широкие пояса с экранами вместо застежек – ровно такие же, как и в груде барахла, что лежала за их спинами. Рептилии хранили высокомерное молчание. Стоило кому–то из жителей приблизиться к их строю на пару шагов, как лапы охранников многозначительно ложились на пистолеты, и народ сразу шарахался назад.