Реализация плана началась с приглашения главных чиновников-радикалов на совещание Политбюро, которое было назначено на 6 октября. Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэнь и Яо Вэньюань были задержаны немедленно по прибытии на предполагаемую встречу. Цзян Цин и племянник Мао, Мао Юаньсинь, были арестованы прямо у себя дома вскоре после этого. Гарнизон города Пекина взял под свой контроль стратегические точки. На всю операцию ушло меньше часа [Ibid.: 579–580]. В последующие дни в Пекин для участия в брифингах по поводу произошедших изменений были вызваны представители регионов и военных округов. Около 30 наиболее заметных сторонников радикалов были задержаны. Партийное руководство в Шанхае – опорном пункте радикалов – столкнулось с невозможностью установить связь с союзниками в Пекине, в связи с чем возникло предположение, что «ревизионисты» смогли захватить власть. 8 октября шанхайские радикалы провели чрезвычайную встречу и решили мобилизовать на противостояние «ревизионистам» ополчение. На 12 октября отдельные шанхайские чиновники запланировали обнародовать на национальном уровне заявление в поддержку повстанцев, организовать демонстрации, подорвать мосты и оказывать сопротивление противнику по аналогии с Парижской коммуной. Однако всему этому не было суждено сбыться. Шанхайских чиновников вынудили прибыть в Пекин для проведения консультаций относительно того, что им стало там известно, сторонники радикалов решили по возвращении держать рот на замке. Арест «банды четырех» стал достоянием общественности 14 октября. Новость вызвала у шанхайцев удивление. По мере публикации имен задержанных стало очевидно, что народ поддержал переворот. Все планы по организованному сопротивлению были отметены в сторону [Ibid.: 584–585][205].
В последние недели своей жизни Мао, по всей видимости, осознал, что проиграл затеянную им же самим игру. В известном послании Хуа Гофэну, датированном летом 1976 г., Мао задавался вопросом о будущем «последней революции»:
За свою жизнь я добился двух вещей. Первое дело – несколько десятилетий я воевал с Чан Кайши и отшвырнул его, заставив базироваться на нескольких островках; после восьми лет войны с японцами мы отправили их восвояси; мы пробились в Пекин и наконец вступили в Запретный город. Мало кто не признает факт этих достижений… Вы все знаете о втором деле моей жизни: запуске «культурной революции». Здесь у меня мало сторонников и много противников. Однако дело революции не завершено, и ее наследие будет передано следующему поколению. Кто возьмется за него? Если не мирно, то на фоне беспорядков. Если не надлежащим образом, то ценой кровопролития. Лишь небесам известно, как вы подойдете к претворению этого дела в жизнь[206].
Если Мао видел в Хуа фигуру, которая смогла бы сбалансировать весьма разобщенное руководство КНР и помочь его верным радикалам выжить, то он вновь просчитался. Не прошло и месяца после кончины лидера, а его жена и племянник сидели в тюрьме вместе со своими политическими союзниками. В последующие годы репутация Мао как отца-основателя КНР оставалась нерушимой, однако наследие последних лет жизни председателя было отринуто. Последовавшая через некоторое время кампания КПК по «полномасштабному отказу от “культурной революции”» очернила тех чиновников-радикалов, которые самоотверженно исполняли приказы Мао. Иногда даже создавалось впечатление, что именно эти официальные лица, а не Мао, были повинны в «десятилетии потрясений». Однако официальный вердикт КПК по «культурной революции» – «Резолюция по истории партии», обнародованная через пять лет после кончины Мао, в 1981 г., – вынужденно признавал очевидное:
На «культурную революцию», продолжавшуюся с мая 1966 г. по октябрь 1976 г., следует возложить вину за самый тяжелый спад и самые большие потери, которые претерпели с момента образования КНР партия, государство и народ
Китая. Положил начало этой инициативе и возглавлял ее товарищ Мао Цзэдун[207].
Глава 14
Оглядываясь на эпоху Мао
К моменту своей кончины Мао смог реализовать немногое из того, что он намеревался осуществить с середины 1950-х гг. Два главных прижизненных достижения лидера – образование единого китайского государства и внедрение модели социалистической экономики, заимствованной у СССР, – в целом продолжали существовать, однако их значимость могла быть оспорена. В Китае, который оставил после себя Мао, доминировали разрозненная партийная организация, которую терзали межфракционные разногласия, и администрация, которой еще только предстояло оправиться после десятилетия настойчивого наступления на чиновников на всех уровнях. Действия по продвижению индустриализации сошли на нет. В сельской местности царила бедность. Качество жизни в городах стагнировало, а в некоторых аспектах ухудшилось. Университетская система была в плачевном состоянии. В области науки и технологий китайцы давно отстали от общемировых стандартов. Вследствие инициатив Мао Китай всякий раз оказывался отброшенным от других стран мира все дальше назад. С начала 1950-х гг., выполнив лишь часть своих планов, Мао оставил после себя ослабленную и отсталую страну.
Практически все вмешательства Мао в дело государственного управления после 1956 г. грозили уничтожить предшествующие достижения лидера и формировали последствия, которых никто не ожидал и не желал. Первый пример такой инициативы – кампания «Сто цветов». Мао попытался представить себя поборником постсталинистской либерализации в новом стабильном и защищенном социалистическом режиме, призвав к публичному порицанию партийных кадров вопреки сильному противостоянию этой затее со стороны товарищей по партии. Крещендо поразительно резкой критики, организованных студенческих митингов, забастовок промышленных рабочих, развала коллективных фермерских хозяйств и периодических сельских мятежей продемонстрировало, что граждане Китая испытывали от действий нового партийного государства гораздо меньше энтузиазма, чем это представлялось Мао. Последовавшие за этим репрессии в рамках Движения против правого уклона во многом стали для председателя унизительным признанием собственного поражения, которое в конечном счете заставило его вернуться к своим первым сталинистским порывам, не сулившим КНР в ближайшем будущем ничего хорошего.
Еще более поразительным фиаско обернулся катастрофический «большой скачок». Мао был уверен в возможности постороения социализма на территории Китая быстрее, чем это допускали Сталин и другие китайские лидеры, и настойчиво требовал претворить в жизнь ускоренную социалистическую трансформацию экономики. Этот процесс был завершен в 1957 г., с опережением графика на многие годы. В связи с этим Мао уверовал в возможность квантового прыжка экономики КНР за счет новых социалистических институтов, в которых заправляли политические кадры, мобилизующие население на великие свершения во многом теми же методами, которыми сам председатель руководствовался на заключительных этапах гражданской войны. Надежды Мао на способность партийной организации КПК мобилизовать граждан Китая полностью оправдались. Нельзя не отметить, сколь ошеломляющим был общенациональный подъем активности. Немногие современные государства могли бы даже помыслить о такой кампании. Однако итоги «прыжка» оказались прямо противоположны тем результатам, которых ожидал от своей инициативы Мао. Даже если мы вообще не будем упоминать чудовищную смертность от опустошающего все и вся голода, «большой скачок» сильно ударил как по сельскому хозяйству, так и по промышленности, подорвав их потенциал на многие годы. Крах Мао на этом фронте был столь абсолютным, что в дальнейшем он даже не задумывался больше об ускорении экономического развития, полностью посвятив себя вместо этого масштабной операции, направленной на ликвидацию политических последствий катастрофы, на которую он сам обрек своих сограждан. Эта малоуспешная борьба занимала все время Мао вплоть до его кончины.
Если мы подойдем к «культурной революции» с позиций ее инициаторов, то следует признать, что ее достижения были в самом лучшем случае неоднородными. В конечном счете все это предприятие завершилось провалом, при этом процесс сопровождался нанесением стране огромного ущерба. Мао умудрился ускоренными темпами организовать поразительно масштабный мятеж против партийного государства, которое к 1967 г. оказалось фактически уничтожено. Опираясь на вооруженные силы, Мао смог ликвидировать прежние партийные и правительственные структуры, избежав при этом полного краха самого государства. В дальнейшем председатель задействовал новые административные органы в виде революционных комитетов, которые сменили предшествующие структуры.
Однако все это оказалось пирровой победой. Мао и его последователи-радикалы преуспели в разжигании общенациональных восстаний, однако постоянно демонстрировали несостоятельность в руководстве и направлении инициированных ими же конфликтов. После провала избранной поначалу стратегии Мао неоднократно приходилось менять курс и тактику. Студенческое движение изначально не было единым и постоянно сопротивлялось неоднократно предпринимаемым попыткам объединения. Группа по делам «культурной революции» при ЦК КПК (ГДКР), сделав ставку на одну из их фракций в ущерб тем студентам, которые стояли у истоков движения, навлекла на себя негодование отброшенных в сторону учащихся.
После безуспешных попыток Мао взаимодействовать со студентами он переключился на мобилизацию рабочего класса. Сначала казалось, что этот шаг оправдывал себя. Крупные коалиции рабочих-повстанцев быстро подавили местные партийные власти. Однако в поведении трудящихся наметились нежелательные для высшего руководства тенденции. Многие рабочие требовали повышения зарплат и улучшения качества жизни. Нашлось и значительное число тех, кто встал на защиту местных партийных властей и вступил в борьбу с коллегами по цеху. Промышленность и транспорт оказались полностью парализованы. «Январская революция» в Шанхае представлялась удачным выходом из ситуации: коалиция рабочих-повстанцев и чиновников-маоистов узурпировала власть у партийных органов, заглушая экономические требования трудящихся и подавляя несогласных. Несколько регионов последовали примеру Шанхая, однако вскоре стратегия продемонстрировала свою несостоятельность. Аналогичные захваты власти в начале 1967 г. проваливались практически повсеместно. Мао был вынужден ввести в Китае военный контроль. Однако подключение местных вооруженных сил к конфликтам между повстанческими группами непреднамеренно углубило и обострило разрыв между мятежниками, а армия оказалась замешана в междоусобную борьбу.
Весна и лето 1967 г. были отмечены широкомасштабными вооруженными столкновениями между повстанцами. Мао попробовал склонить чашу весов в свою сторону. Он призвал раздавать оружие «левому блоку» и разрешил повстанцам атаковать вооруженные силы, выступавшие «не на той стороне» местных конфликтов. Эти директивы привели к дальнейшей эскалации борьбы и, по причине роста количества используемого в конфликтах профессионального оружия, росту числа жертв. Целые районы крупных региональных центров оказывались сожжены дотла. Регионы, в которых недавно удалось установить хоть какой-то порядок, вновь столкнулись с дестабилизацией положения. Осознавая, что инициатива по укреплению сил мятежников и разрешению региональных конфликтов вернулась, Мао резко переметнулся на сторону армии, параллельно назначая в рядах ГДКР козлов отпущения, которые всего лишь преданно исполняли указания лидера, и призвал к разоружению фракций повстанцев. В результате года тяжелых и затянутых переговоров в целях объединения противоборствующих сторон Мао все больше склонялся к авторитарному выходу из ситуации и фактически ввел военную диктатуру, в условиях которой когда-то бывшие в фаворе повстанческие лидеры были репрессированы и заменены на более сговорчивых «народных представителей». Пережившие эти события мятежники были не чем иным, как марионетками в его руках.
На протяжении всего этого запутанного периода Мао пытался изобразить, будто бы все развороты и завихрения развивались именно в том направлении, которое было ему в конечном счете нужно. Создание к концу 1968 г. практически на всей территории Китая революционных комитетов было объявлено большой победой. На самом деле это была новая форма государственности, созданная на руинах предшествовавшего ей правительства. Однако революционные комитеты сработали не так, как ожидалось, и продержались недолго. За исключением Шанхая и Пекина, в структурах почти повсеместно главенствовали армейские офицеры. Установилась практически ничем не прикрытая форма военной диктатуры. В сетях революционных комитетов, опутавших все уровни управления вплоть до самых низов, развернулись массированные чистки – одна из самых обширных и смертоносных охот на предателей в истории КНР. К 1969 г. до Мао дошло, что, передав огромные полномочия офицерам, он попал в сильную зависимость от армии. Попытки исправить положение привели к кризису вокруг Линь Бяо.
Гибель Линь Бяо, обозначившая конец краткого периода военного правления в Китае, подорвала все политическое обоснование «культурной революции». Оставшуюся жизнь Мао провел в беспорядочном и в целом безуспешном стремлении извлечь из опыта потрясений прошлого хоть что-нибудь ценное. Он дал Чжоу Эньлаю поручение восстановить партийную организацию и исключить из гражданской администрации представителей вооруженных сил, а также обязал его провести кампанию, которая сваливала всю вину за зверства «культурной революции» на «ультралевого» Линь Бяо. Затем Мао отстранил Чжоу и на фоне выведения армии из правительственных структур начал «вторую культурную революцию», с тем чтобы отстоять наследие первой. Новая кампания дестабилизировала значительную часть районов Китая и парализовала промышленность и транспорт. Тогда Мао обратился к Дэн Сяопину с предложением восстановить дисциплину и порядок, уравновесить экономику и продолжить дело выстраивания заново гражданского партийного государства. Однако и весьма далекого от догматизма «культурной революции» Дэна Мао в конечном счете подверг опале. Этот финальный разворот спровоцировал массовые уличные демонстрации в Нанкине, Пекине и других городах. Народ был недоволен как радикалами-маоистами, так и «культурной революцией». Мао выдвинул на руководящие посты центриста Хуа Гофэна в надежде, что тот сможет обеспечить в партийном руководстве баланс между маоистами и чиновниками. Однако не прошло и месяца после кончины Мао, как Хуа арестовал и предал критике переживших лидера радикалов. После окончания периода Мао это был первый шаг Китая в абсолютно новом направлении.
Сам собой напрашивается вывод, что весь вклад Мао в строительство КНР после 1956 г. был неэффективным даже по его собственным меркам и оказался неожиданно разрушительным там, где он совершенно не мог этого ожидать. Как во время «большого скачка», так и во время «культурной революции» деструктивные аспекты инициатив Мао значительно превалировали над любыми позитивными уроками, которые мы могли бы извлечь из них. Цели «культурной революции» были достигнуты с уничтожением основ партийного государства КНР и отстранением многих чиновников, которые сомневались в воззрениях Мао. Однако ничего устойчивого взамен разрушенному она не создала. В процессе «культурной революции» Мао неоднократно пытался продемонстрировать, будто бы именно достигнутых неожиданных и нежеланных результатов он и ожидал, и уверял, что из хаоса в конечном итоге возникнет еще более прочный порядок. Но публичные празднования «великих достижений» «культурной революции» в совокупности с усилившимся культом личности Мао оказались столь же иллюзорными, сколь и ранние заявления Мао о том, что за «девять пальцев» успехов «большого скачка» можно отдать «один палец» промахов. В последние два года жизни Мао его здоровье ухудшалось. По всей видимости, лидер принял за данность, что ничто не может обеспечить ему добрую память и что мощные группировки в высшем руководстве и обществе настроены против него.
Схожим образом рассматривали наследие Мао после его кончины и пережившие его товарищи. Эту точку зрения хорошо обозначил ближе к концу 1978 г. Чэнь Юнь, которого за настойчивое отстаивание необходимости стабильного и устойчивого развития Китая председатель продолжительное время отодвигал на задний план:
Если бы председатель Мао отошел в мир иной в 1956 г., не было бы никаких оснований усомниться в его статусе великого лидера китайского народа. Это был бы уважаемый и любимый всеми человек, сыгравший выдающуюся роль в истории мирового революционного движения. Если бы председатель Мао скончался в 1966 г., то его знаменательные достижения утратили бы некоторый блеск, но все же производили бы впечатление. Однако председатель Мао умер в 1976 г., и с этим фактом мы ничего поделать не можем[208].