– А, конечно! Я все про него читала. – Дженни поморщилась. – Он же застрелился, да? Вот и слава богу.

Я вытаращился на нее, машинально помешивая капучино. До меня постепенно доходил смысл ее слов.

– Ты чего? – спросила она.

– Ты хочешь сказать, что я только что провел психиатрическое обследование трупа?

– Ну да. Естественно. – Она медленно кивнула. – И как он тебе?

Я описал уродство Арнольда, его запах, его мучительно медленную машинопись.

– Это-то понятно, но в целом как он тебе?

– А… ну, аффект у него уплощенный, реактивность снижена, – проговорил я. – Явных психотических симптомов нет, галлюцинаций и бреда тоже. В должной мере осознает свои действия, выражает сожаление. Способен понять…

– Да нет же, нет. Я не имела в виду полное обследование психического здоровья. Я спрашиваю – он какой?

– Не понимаю, Дженни, что ты хочешь услышать от меня. – Я пожал плечами.

– Тебе не показалось, что он типа криповатый? – Она провела пальцем по краю чашки. – От него не было таких вибраций?

– Каких еще вибраций?

– Шохом, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Я подул на кофе и как следует отхлебнул. И подавил гримасу, чтобы не показать, что обжегся. Дженни любила розыгрыши.

– Да не было от него никаких вибраций. Я вообще не знаю, что это за вибрации такие. – Несколько секунд я смотрел Дженни в глаза. Она даже не моргнула. – Никакой опасности я не ощущал, – добавил я. – У него же гемиплегия.

– Я имею в виду не опасность, а просто некоторую…

– Что?

– Брезгливость.

– Ну да, пахло от него омерзительно.

– Прекрати! Опять ты за свое! – Она даже хлопнула ладонью по столу. – Почему ты никогда не говоришь прямо…