Усмаков поднял руку. Лорд Гобель принялся читать вслух:

— «Самолёт компании „ВладАвиа“ уже давно набрал высоту. Все пассажиры находились в полудрёме. Кто-то слушал музыку, кто-то пытался читать бестолковые журналы, найденные в спинках впередистоящих сидений (хотя некоторые запаслись не менее бестолковыми журналами заранее), а кто-то ничего не пытался делать и просто спал. И только один пассажир делал не то, что остальные. Точнее, два. Он мог бы и один, но решил, что вдвоём это делать приятнее. Уединившись в узкой уборной со своей относительно новой девушкой, Глен целовал её в губы и шею, расстёгивая пуговицы на её блузке одной рукой и на своей джинсовой рубашке другой. Хорошо, что Рая была миниатюрной и компактной, подумал он, не как его предыдущая пассия — с той бы ему понадобился не туалет, а весь грузовой отсек. Когда уже всё было готово для решительных действий, самолёт вдруг резко тряхнуло — лайнер поймал яму подобно автомобилю на российской провинциальной дороге. Так подумал Глен. И ещё несколько десятков пассажиров. Досадно, что так не подумали пилоты. Они-то знали, что случилось непоправимое — отказали приборы, двигатели, стюардессы, короче всё, что могло отказать. Даже второй пилот отказал. Капитан остался один на один с неуправляемой грудой металла, землёй, тянущей эту груду вниз, и кучей ничего не подозревающих пассажиров. Через пару секунд стало легче, все пассажиры начали что-то подозревать, и капитан оказался не одинок в своём отчаянии. Однако это не помешало лайнеру неумолимо падать вниз.

Тем временем наши герои в уборной комнате старались удержать равновесие и упор, дабы не убиться о стены. Глен сразу понял, что у него остались последние минуты в этой никчёмной жизни, в которой он даже не успел лишиться девственности, не говоря уже о чём-то менее важном и насущном — о публикации первой книги, мировом признании и так далее. Рая же не сразу уловила суть происходящего, полагая, очевидно, что ямы на российских провинциальных дорогах бывают с километровую глубину.

— Что происходит, Глен? — Она похлопала своими ресницами размером с два павлиньих хвоста.

— Ну как бы тебе сказать… Мне кажется, что мы падаем.

— Мы разобьёмся??

— С вероятностью 99,9 процента — да.

— И при этом ты можешь оставаться таким спокойным??

— А что предлагаешь — рвать горло и лить слёзы?

— Нет, но это же последние минуты нашей жизни!..

— Подумаешь. Если я за двадцать пять лет не успел сделать ничего путного, то за пять минут уж точно не наверстаю упущенное.

— Скажи хоть, что любишь меня.

— Э-э… Но это не так.

— Что?!

— Мы знакомы всего две недели. К чему мне врать? Вдруг мне не хватает всего одного греха, дабы прямиком отправиться в ад?

— Как ты можешь такое говорить сейчас??

— Говорит капитан корабля, — услышали они голос снаружи. — Наш самолёт вынужден упасть, прошу никого не паниковать, оставаться на своих местах и не бегать по самолёту — не надо осложнять и без того непростую работу спасателям.

— Все надежды, мечты, планы, всё исчезает в одночасье, — зарыдала Рая. — О чём ты сейчас думаешь, Глен?

Он посмотрел на неё задумчивым взором падшего с неба орла и ровно за секунду до взрыва успел сказать:

— О том, почему же этот чёртов самолёт не упал на десять минут позже».